и Козлов на допросе под пыткой (в XVI в. это было узаконено во всех странах) показал только то, что должен был передать послания.
Лазутчика казнили, а над Сигизмундом и Ходкевичем Иван Грозный подшутил. Сам написал им ответы от имени адресатов. Поддел короля, что он манит бояр «свободой», но является рабом собственных панов. Напомнил, что они «и королеву твою Барбару отравою с тобою разлучили, какие тебе про нее укоризны от подданных были». Государь прекрасно знал генеалогию Гедиминовичей — Мстиславский и Бельский происходили от старших ветвей литовских великих князей и теоретически имели больше прав на престол, чем Сигизмунд. От их лица королю сообщалось: дескать, мы согласны получить уделы, если ты отдашь нам всю Литву, а сам уйдешь в Польшу, и будем все вместе жить под властью царя, он будет защищать нас с тобой и от турок, и от татар, и от императора [543].
Весело поиздевавшись над недругом, Иван Васильевич ошибался. Не все адресаты были невиновными. Заговор возглавлял Иван Федоров-Челяднин. Участник почти всех прошлых измен, каждый раз избегавший наказания. Еще от первого своего предательства, малолетнего государя, он сохранил придворный чин конюшего, огромные имения роственницы, «мамки» Аграфены Челядниной, и был одним из богатейших людей России. Но и в опричнине у него были заступники, поэтому переселения его не коснулись. Его вотчины раскинулись в разных уездах от Коломны до Белоозера.
Как сообщал Шлихтинг, «много знатных лиц, приблизительно 30 человек с князем Иваном Петровичем во главе вместе со своими слугами и подвластными» связали себя круговой порукой и «письменно обязались» совершить переворот. В данному случае Шлихтингу было незачем лгать, он писал это в докладе королю 3 года спустя, когда сбежал в Польшу. С пропагандистской точки зрения было бы выгоднее, наоборот, представить бояр невиновными. У изменников имелись сообщники в опричной охране царя. Предполагалось схватить его во время боевых действий и выдать Сигизмунду, а на трон возвести Владимира Андреевича. О заговоре упомянул и Штаден — что участники совместно подписали некий документ, «contract». Пискаревский летописец, хоть и враждебный царю, также подтвердил, что бояре «стали уклонятися князю Володимеру Андреевичю» [544]. И если литовский посланец Козлов попался, то изменники связались с королем иными путями.
Осенью 1567 г. Иван Грозный повелел собирать армию в Великих Луках. План он наметил очень грамотный. Ударить вдоль Двины, захватить города и крепости по этой реке. Таким образом, отрезалась часть Ливонии, на которую претендовал царь, и панов подталкивали принять его условия. 20 сентября Иван Васильевич выехал в Троице-Сергиев монастырь, а оттуда к западной границе. По дороге он встретил своих послов, Умного-Колычева и Нагого, отправленных перед этим в Литву — в слабой надежде, что неприятель все-таки согласится на перемирие. Узнал, что с ними обошлись по-хамски, оскорбляли и унижали.
В Новгороде государь задержался, управил накопившиеся местные дела, а 24 октября продолжил путь к своим полкам. Но к нему вдруг стали поступать настораживающие сведения. Оказалось, что Сигизмунд раньше русских, еще в сентябре, собрал большое войско в Борисове. Но ведет себя странно — маневрирует у границ, ничего не предпринимая. Чего-то ждет. А от пленных и агентуры узнали, чего именно ждет. Переворота в России! Эти планы подтверждены документально, сохранилась переписка короля с Радзивиллом, где упоминалось — литовцы рассчитывали на боярское выступление против царя [545].
Царь их писем, разумеется, не читал. Но нетрудно было понять: в любом случае нити заговора должны вести к Владимиру Старицкому. А он находился здесь же, в государевой ставке. Известия Шлихтинга и Штадена сходятся — заговорщиков выдал Ивану Грозному сам Владимир Андреевич. Царю оказалось достаточно нажать на него, и он перепугался, откупился жизнями Федорова-Челяднина со товарищи, замышлявшими добыть для него престол. Продолжать поход после раскрытия заговора было бы безумием. 12 ноября у Ршанского яма состоялся военный совет, Иван Васильевич отменил операцию и вместе с Владимиром Андреевичем выехал в Москву.
И тут же случилось «совпадение»! Когда король узнал об отъезде царя, он тоже покинул войска, распустил армию и предоставил своим воеводам действовать самостоятельно. Значительных успехов они не добились. Разорили села на Смоленщине, подступили к новой крепости Ула, но их побили и прогнали. Литовцы сумели захватить лишь другую крепость, Копие. Невзирая на то, что неприятель долгое время находился поблизости, она оказалась не готовой к нападению. Когда появились враги, воевода Петр Серебряный сбежал. Второй воевода Василий Палецкий погиб, гарнизон пал в бою или попал в плен.
А в Москве началось следствие. Карамзин со слов Шлихтинга расписал, будто Иван Грозный вдруг вызвал к себе Федорова-Челяднина, заставил нарядиться в царские одежды, усадил на трон, встав перед ним на колени, и насмехался: «Здрав буди, великий царь земли Руския! Се приял ты от меня честь, тобою желаемую! Но имея власть сделать тебя царем, могу и низвергнуть с престола» — после чего собственноручно пырнул ножом [546]. Это полная ложь. Федоров вовсе не был неожиданно вызван к Ивану Васильевичу, он провел в тюрьме более полугода, его казнили 11 сентября 1568 г. Государь прекрасно знал, что сам боярин на трон не претендовал. И зачем стал бы царь пачкать руки пачкать о предателя? Неужто у него палачей не было? Где был казнен Федоров, известно. В России, в отличие от Запада, смертные приговоры не приводились в исполнение в центре города. На «торгу» (Красной площади) осуществлялись лишь «торговые казни» — телесные наказания. А преступников лишали жизни на отшибе, на Козьем болоте. Именно там, в яме у речки Неглинки, тело боярина видел Штаден, его там оставили на несколько дней, продемонстрировать участь изменников.
Кто еще был казнен? Историки, цитируя перебежчиков, называют Ивана Куракина-Булгакова, князей Ростовских. Но Иван Куракин жил и служил еще десять лет [547]. Оставались на службе и некоторые из Ростовских (Темкин-Ростовский — в опричнине). Среди жертв фигурируют также Владимир Курлятев и Григорий Сидоров, воеводы крепости Данков. Хотя, согласно Курбскому и Карамзину, все Курлятевы давно были казнены. Как видим, вовсе нет. Близкий родственник предателя занимал пост воеводы, пока не попался на собственной измене. Называют и грека Хозина или Ховрина (у Карамзина он был казнен еще в 1565 г. как родственник Горбатого-Шуйского). Но вина грека, царского казначея, могла быть и иной. Например, в это же время казнили дьяка Казарина Дубровского — он не был изменником. Он за взятки освобождал боярские хозяйства от выделения подвод для воинских перевозок. Развернул бизнес так активно, что в походе 1567 г. транспорта не хватило даже под артиллерию. Виновника нашли и покарали [548].
В «синодике опальных» есть
