Двухвековая история моей семьи уходит своими корнями к истокам заводов Златоуста. Все мои предки были рабочими, а некоторые не просто обычными тружениками, а настоящими умельцами, отмеченными, как, например, мой дед по материнской линии, во времена Российской империи особым жалованьем в виде золотых червонцев.
Мои родители познакомились на Златоустовском машиностроительном заводе, где папа по окончании техникума работал старшим мастером, а мама пришла туда, окончив курсы плановиков. Вместе родители пережили тяжелейшие годы войны, также наложившие свой отпечаток на их привычку постоянно трудиться. Труд был главным делом их жизни, ее смыслом, той неотъемлемой составляющей, без которой существование будет неполным, нелепым и странным, лишенным надежной и крепкой основы. Я не просто осознал и принял установку о том, что отдых – это всего лишь небольшая и не слишком важная часть времени, труд завершающая и ему предшествующая, она буквально проросла в мое сознание, сделав подобный жизненный ритм единственно возможным и правильным.
После моего рождения моя мама – Нина Григорьевна Карпова (в девичестве Соколова) – приняла решение оставить работу экономиста и посвятить себя воспитанию детей. Решение это было непростым и очень мужественным, ведь ее жалованье было серьезным подспорьем для семейного достатка. Конечно, и до маминого увольнения жили мы довольно скромно. Впрочем, называлось это «так же, как все». Все наше окружение – друзья, знакомые, соседи, родители моих товарищей – были людьми одного круга, работающими на заводах или в конторах, привыкшими еще со времен войны во многом себе отказывать и ничего лишнего не желать. Но бедности своей никто не стыдился, главным оставался не туго набитый карман, а чистая совесть.
Мамино служение семье не могло не сказаться на нашем материальном положении, но голода и нужды мы никогда не знали, и все это опять же благодаря ее – мамы – постоянному и беззаветному труду. Каждый день она варила свежий суп из собственной картошки и овощей, меню практически никогда не менялось, но сравнивать было не с чем. Пища была не изыском, а необходимостью, важной для поддержания стабильного существования. Что я чувствую, вспоминая нехитрый вкус этого ежедневного супа? Благодарность. Благодарность за то, что не стал притязательным к еде. Подобное отношение значительно облегчает жизнь в любых поездках. Это сейчас я могу позволить себе практически в любом уголке мира зайти в кафе или ресторан и отведать любое даже самое экзотическое блюдо, а в юности на сборах приходилось питаться тем, что дают, и довольствоваться исключительно пищей, что предлагали в столовых. Голодный – жди еду по расписанию, денег «на подкормиться» не водилось, да и не хотелось тратить их на такую ерунду, как мороженое, пирожные и конфеты. Я привык не думать о пище и с одинаковым удовольствием съем и самый прекрасный, нежнейший и сочный аргентинский стейк, и обычную сваренную в мундире картошку.
Но главным лакомством для меня всегда оставались мамины пироги. Нет ничего более уютного и теплого, чем запах свежей, только что испеченной сдобы, разливающийся по дому, кружащий голову, заставляющий снова и снова заглядывать на кухню в ожидании, когда же тебе разрешат взять с противня восхитительный пирожок с хрустящей корочкой. Мама пекла самые разные совершенно дивные пироги: сладкие с клюквой, кислицей, яблоками, творогом; мясные по старым уральским рецептам и чудесные, особенно вкусные и сочные, с рыбой. Были пироги с судаком и сазаном – неплохие, но иногда суховатые, а вот с карпом – плотным, жирным, хоть и костистым – пироги получались идеальными, просто совершенными и неповторимыми. Карпов привозили живых и продавали из бочек на центральной улице практически на каждом углу, так что никаким особенным деликатесом эти рыбные сдобы не были, но как же любил я этот непередаваемый вкус пропитанных рыбьим жиром корочек пышного теста и риса.
Мама не только хорошо готовила, но и прекрасно шила. У моей старшей сестры Ларисы всегда были оригинальные и красивые платья – плод безграничной маминой фантазии и ее неустанного труда. Мне шили штанишки, но в свои самые первые годы я с большим удовольствием донашивал дома и платья сестры. Я не видел в этом ничего зазорного. Напротив, мне было легко, удобно и приятно надевать на себя вещи сестры, которую я очень любил. Наши теплые отношения – это тоже во многом мамина заслуга, результат ее правильного воспитания. Конечно, в детстве мы с сестрой вели себя совершенно обычным образом: и ссорились, и ругались, и даже дрались, пытаясь отобрать друг у друга пальму первенства. Сначала родители чаще принимали сторону младшего и ругали Ларису. Выяснение отношений продолжалось с удвоенной силой. И однажды мама не выдержала и сказала, что больше не будет разбираться в том, кто прав, а кто виноват. Поругались – получили оба. С тех пор она, за исключением какой-то очевидной неправоты кого-то из нас, никогда не принимала чьей-либо стороны. Доставалось всегда обоим. Не умеете дружить – будете наказаны. Нет правых и виноватых – есть равные между собой личности с равным к ним родительским отношением. И правильно не делить, а разделять друг с другом. И не только вещи, но мысли и чувства. Во многом благодаря этим нехитрым урокам мы с сестрой близки и дружны до сих пор, хотя из-за моего напряженного графика видимся не так уж часто. Да и у Ларисы забот хватает: сестра живет в Туле и, несмотря на свой уже довольно почтенный возраст, до сих пор работает, потому что, так же как и я, просто не может представить свою жизнь без постоянного созидания и служения.
Мама всегда была занята домашними хлопотами: готовила, стирала, мыла, убирала, а мы с сестрой с удовольствием ей помогали. Я довольно рано начал уезжать из дома на турниры, но с нетерпением ждал возвращения под мамино уютное крыло, которое никогда не душило, приподнималось по первому требованию и было настолько теплым и родным, что под него хотелось прятаться снова и снова. Не случайно впоследствии в Ленинграде я, имея собственную квартиру, по-прежнему предпочитал жить с родителями. Разъезды, гостиницы, казенные кровати заставляют скучать по домашнему теплу. Хочется возвращаться не в пустую холодную квартиру, а туда, где тебя любят и ждут, понимают, принимают, чувствуют, поддерживают, где дарят то ни с чем не сравнимое ощущение твоей значимости просто потому, что ты есть. Мама подарила мне многое: и бескрайнюю заботу, и целостность характера, и твердый, надежный тыл везде и всегда. Мама была самым активным поклонником и болельщиком, который редко приезжает непосредственно на турниры, но при этом благоговейно собирает любую информацию, каждое упоминание ее кумира в прессе. Во многом благодаря ее стараниям и стараниям моей племянницы Наташи сохранились давние публикации, о которых сейчас я и сам бы не знал и не помнил. Но самое главное, что волею судьбы сумела подарить мне и сестре наша мама – это свою долгую жизнь. Нет в жизни ощущения лучше и беззаботнее, чем ощущение и осознание себя ребенком. Пока живы родители, даже если они немощны и беспомощны, мы все равно чувствуем себя в большей безопасности и, как бы ни складывались обстоятельства, остаемся детьми. Мне повезло оставаться ребенком почти до семидесяти лет. Не каждому человеку выпадает такая уникальная возможность, а я и здесь оказался баловнем судьбы. И я счастлив, что сумел отплатить своей маме сторицей за годы ее беззаветного труда и постоянной заботы.
