Во флот наш всегда шли самые небогатые дворяне. Всё согласно присказке: «Умный в артиллерии, щёголь в кавалерии, нищий во флоте, а дурак — в пехоте». И, выходит, флот для совсем беспоместных дворян устроил что-то вроде богадельни: плашкоуты из ветхих судов, совершенно бесполезные в открытом море, неспособные к плаванию, которые в любом другом флоте просто без раздумий сдали бы в лом, у нас гниют «у стенки», создавая рабочие места для престарелых капитанов и матросов-инвалидов. И всё это из средств Адмиралтейств-коллегии, ну, то есть, за счёт бюджета.
— Ну что же, раз эти господа называют себя капитанами, а команды — матросами, пусть воюют! Немедленно ревизовать корабли, и те, что могут доплыть до Выборга, собрать и отправить в эскадру!
— Но людей очень мало, ваше высочество! Укомплектовать команды нет никакой возможности!
Это уже начинало надоедать.
— Иван Григорьевич, слушайте сюда! Корабли, которые совсем негодные, (а они почти все такие), мы затопим в Западном проходе, с тем, чтобы перекрыть его напрочь. Надобно, чтобы суда эти лишь только доплыли бы до Выборгского залива. Можно даже не разворачивать паруса, а просто буксировать галерами, хотя от Ревеля, конечно, удобно идти под парусом. Команды на них должно быть достаточно, лишь чтобы довести их и затопить, потом снимаем команду с этого корабля, и пусть идут за следующими. На время работ надо будет приказать капитанам линейных кораблей укрыть место их проведения, заслонив корпусами и парусами судов нашей эскадры….
— Ваше Высочество, — возразил Чернышёв, — фарватер, должно быть, не получится перекрыть. Там довольно глубоко, да и ширина Западного прохода довольно значительна!
— Так и барахла в портах столько, что весь Финский залив перекрыть можно! Ставьте корпус на корпус. Наставляйте корпуса заострёнными брёвнами. Поставьте в фарватере самые крепкие корабли на якорь, заполнив трюмы дровами, и пусть просто стоят, мешая проходу!
Чернышёв заметно напрягся, но продолжал стоять на своём.
— Категорически не могу на это пойти. Категорически! Увольте, Александр Павлович, но — никак! Все эти работы отвлекут силы флота, которые сейчас крайне напряжены проводимой блокадою. А в отношении применения брандеров — так это дело и вообще невмочное.
— Отчего же? В Чесме всё получилось!
— Чесменская бухта мала, много меньше Выборгского залива. Эскадра турецкая стояла так плотно, что корабли их поджигали друг друга. Здесь так не выйдет! Кроме того, у флота очень мало пороха, и выделить его на оснащение брандеров невозможно. А главное, белые ночи, стоящие ныне, не позволят нашим брандерам приблизиться незаметно — их расстреляют ещё на подходе. Так что, нет и нет!
— Ну, пусть даже без брандеров — для подводных-то заграждений почему не дать ветхих судов?
Но Чернышёв отказался от всего наотрез.
Крайне изумлённый, я отправился к Салтыковым — Николаю Ивановичи Ивану Петровичу.
Услышав мой рассказ, они только посмеялись.
— Секрет сей крайне прост — с тонкой усмешкой ответил Николай Иванович. — Все капитаны, имеющие жалование на неплавучих судах, непременно благодарят за то своё начальство! Кроме того, перед тем, как сдать суда в лом, их совершенно обдирают — снимают снасти, паруса и такелаж, якоря, цепи, лебёдки, вообще всё ценное, да и продают на торговые суда; и лишь затем сдают голый корпус в лом. Оттого флотские начальники и возражают всячески от списания старых судов в заграждение!
Стало понятно, что без вмешательства высших сил ситуацию нам не исправить.
А высшими силами в данном случае были… мой папенька, Павел Петрович!
Иван Григорьевич Чернышёв не зря был именно «вице-президентом» Адмиралтейств-коллегии: президентом ея и, по совместительству, генерал-адмиралом российского фронта уже много лет был никто иной, как цесаревич Павел.Именно он имел право отдать нужное приказание! Правда, реально он во флотские дела особенно не лез — не допускали его до дел ни матушка, ни её фавориты. И всё же, поговорить с ним стоило,только, наверное, не мне.
Первым делом я решил посоветоваться с Николаем Ивановичем: он со своей гибкостью характера поддерживал прекрасные отношения и с гатчинским, и с царскосельским дворами.
— Совершенно верно изволите думать, — поддержал он меня. Вам напрямую с ним разговаривать не следует: очень он недоволен тем, как много дали вам воли в государственных делах. Самого его с трудом отпускали на шведский фронт, и то лишь на несколько месяцев.Ну, ничего! Я знаю, как поговорить –пожалуюсь от имени Ивана Петровича, что коллегия не даёт ветхих судов для затопления.
Действительно на следующий день Салтыков съездил в Гатчину, где, переговорив с Павлом, получил от него, как от Генерал-адмирала Российского флота и Президента адмиралтейств-коллегии, распоряжение: немедленно передать все ветхие суда для устройства подводный баррикады в Выборгском заливе.
— Вот, извольте, нужная бумага получена. Павел Петрович был страшно возмущён, услышав про творимые на флоте безобразия! Только, боюсь, вице-президент всё равно сей документ не исполнит!
— Значит, отдадим его тому, кто игнорировать прямой приказ генерал-адмирала не посмеет — начальнику порта!
Вскорости дело завертелось: прежде всего мы решили все вопросы с Ревельским портом. Дело в том, что корабли оттуда могли прийти под Выборг просто под своим парусом: их не надо было буксировать галерами, как из Кронштадта. За Ревельскими плашкоутами уладили всё и с Кронштадтскими. Из портов выгребли немало плавучего хлама, пригодного для устройства подводного заграждения. Но многие корабли оказались настолько ветхи, что довести их до Выборгского залива не представлялось возможным. Спасли нас речные баржи, о которых я так вовремя вспомнил…
Оказалось что этих барж «коломенок» скопилось на Неве больше трёх сотен — какие-то только прибыли ещё не разгружены, другие, уже порожние, ждали своего часа на слом.
Собрав необходимое количество, немедленно приняли меры к их буксировке.
Дело оказалось непростым. Каждое судно надо было пригрузить балластом — камнем или песком, затем воткнуть в этот балласт несколько заострённых брёвен, веером подымавшихся вверх. В каком виде их должны были оттащить к Выборгу и затопить в Западном проходе в Выборгский залив, рядом с мысом Крюссерорт. Чтобы шведы заранее не заметили проводившиеся работы, затапливаемые баржи должны были прикрываться корпусами боевых кораблей.
Там же, у западного прохода, устроили пять плавучих
