— Однажды я любила, — сказала она Джо, — и знала, что уже никого не полюблю.
— Значит, теперь ты законченная монахиня?
Он поставил перед ней чашку и положил пачку печенья.
Клер засмеялась:
— Еще нет, Джозеф. Я послушница, но через месяц дам обет. Именно поэтому я и поторопилась с приездом. Сам понимаешь, тогда мне будет не до путешествий. Меня всегда огорчало, что я потеряла с тобой связь. — Она улыбнулась. — Выходит, милый, мы оба искали друг друга.
Джо знал, что обязан задать ей вопрос, что другой возможности это сделать не будет. Часть его души противилась этому — он боялся ответа. Но дальше молчать о том, что пугало его много лет, было нельзя.
— Клер… Я хотел спросить тебя о моих родителях. Хотел спросить, почему они поженились. — Джо подумал о комнате Терезы, которую отец сохранил в неприкосновенности: о пианино с лежавшими на нем нотами, о цветах и фотографиях. — Он любил ее. А она его только терпела. Не ненавидела, но большую часть времени делала вид, что его не существует.
— Бедная Тереза, — прошептала тетя Клер.
У Джо было много времени для раздумий. Он гневно сказал:
— Она любила кого-то другого, верно?
— Малыш, тебе не кажется, — осторожно спросила она, — что некоторых тем лучше не касаться?
Он подошел к окну и неожиданно сжал руками подоконник, поняв, как сильно прошлое может влиять на настоящее. Ему хотелось согласиться с теткой, сменить тему, поговорить о погоде или о том, как женщина может стать монахиней. О чем угодно.
Но если он не спросит, то всю жизнь будет теряться в догадках. Призрачные тени Терезы и Фрэнсиса будут являться ему и отравлять настоящее. Джо покачал головой и сказал:
— Нет, не кажется. Пожалуйста, расскажи мне, что случилось.
— Ты прав, Джо, — неохотно ответила Клер. — Тереза любила другого мужчину. Ты должен понять… Она была очень молода — всего двадцать, — а Этьен обладал всем, о чем может мечтать девушка. Красив, умен, очарователен… Я сама чуть не влюбилась в него. Примерно год они виделись на балах и приемах, а потом он внезапно обручился с другой. Понимаешь, милый, Этьен был беден, а у Терезы не было ни гроша за душой. Семья у них была большая, и после смерти отца поместье разделили между детьми. Поэтому он был вынужден жениться на деньгах.
Последовало молчание. Красив, умен и очарователен, сказала Клер. Джо попытался представить себе неверного поклонника матери. Наверняка светловолосый, сероглазый, беспутный и легкомысленный. Женщины падки на таких.
Все остальное Джо выслушал вполуха: он сам мог заполнить бреши. Джон Эллиот ездил в Париж и познал прелести путешествия за границу только раз в жизни. Где-то — в парке, на концерте или на танцах — он познакомился с Терезой Бранкур и полюбил ее. Он уже был женат, но настоящей любви не знал. Вдовец Джон Эллиот не ждал, что он полюбит высокую, стройную, темноволосую француженку, но это произошло и его жизнь изменилась. Джон женился на Терезе, потому что без нее все, ради чего он жил, теряло смысл. А она вышла за него, потому что не могла оставаться в Париже, где все напоминало о человеке, которого она любила и потеряла.
И все же Джо казалось, что все холодные, мрачные годы, которые Тереза прожила в Йоркшире, она хранила в сердце первую любовь. Когда она смотрела на мужа, ее глаза были равнодушными, а улыбка — скорее вежливой, чем приветливой. Видя, что жена отдает всю свою любовь сыну, а не мужу, уязвленный Джон Эллиот испытывал горькое разочарование.
Джо почувствовал легкое прикосновение руки к плечу и услышал:
— Это было много лет назад и теперь неважно.
Но это было важно. Это означало, что первая любовь не забывается: это означало, что жгучую, опьяняющую страсть нельзя заменить преданностью, постоянством и верностью. Это было очень важно.
Джо заставил себя еще полчаса разговаривать с теткой о другом: выяснил, где она остановилась, записал адрес… Но все это время в уголках его сознания витали черные тени.
Затем Джо помог Клер надеть пальто, проводил до дверей и увидел, что пошел дождь. Он долго смотрел вслед маленькой фигурке, исчезавшей вдали, а потом поднял воротник пальто и побрел сам не зная куда.
Выйдя из клиники, Робин заметила на другой стороне улицы фигуру, сгорбившуюся под дождем.
Хотя она не видела Фрэнсиса почти год, с той печально памятной поездки в Борнмут, но, конечно, узнала его сразу же. Сначала Робин избегала его друзей и любимых мест, а когда, рассердившись на себя, вновь начала посещать знакомые пивные и кафе, он уже там не появлялся.
Она перешла улицу и тронула его за плечо. Фрэнсис обернулся и улыбнулся:
— Робин… Я ждал тебя.
Она увидела, чего стоил Гиффорду прошедший год. Время и образ жизни ничего не оставили от его красоты; казалось, вылиняли даже его волосы и глаза. Глаза окружала сеть мелких морщин, а лицо, туго обтянутое кожей, сильно осунулось. Волосы на висках начали редеть.
Похоже, он прочитал ее мысли.
— Я знаю. Выгляжу хуже некуда, верно? Да, в последнее время мне не очень-то везло.
Он вынул из кармана пачку сигарет и протянул Робин. Она покачала головой:
— Бросила. Теперь я от них кашляю.
— А я пытаюсь бросить пить. Чертов эскулап сказал, что иначе печень не выдержит. А вот курево бросить не могу. — Он чиркнул зажигалкой и закурил. — Это было бы уже чересчур.
Она осторожно спросила:
— Фрэнсис, что тебе нужно?
— Просто хотел узнать, как ты поживаешь.
— Хорошо поживаю. Даже отлично.
Гиффорд зашагал к скамейке у автобусной остановки. Робин терялась в догадках, что ему нужно на этот раз. Прощение? Отпущение грехов? Или — она посмотрела на его поношенный плащ и стоптанные ботинки — пять фунтов взаймы?
— Как поживает Ивлин?
Фрэнсис сел на скамью рядом с ней, лениво протянул:
— Ах, Ивлин… — и выпустил тонкую струйку голубого дыма. — Мы чуть не поженились.
— Поздравляю, — хмыкнула Робин.
— К счастью, в последнюю минуту она передумала.
— Бросила тебя у алтаря?
Фрэнсис заморгал глазами.
— Точнее, в пивной, с большой бутылкой виски в руке. И с несколькими приятелями. Робин, меня не было три дня. Чертовски неприятно. Потом Тео нашел мне работу на Би-би-си — рассказывать о выставках, концертах и прочей ерунде. Я думал, что теперь все наладится, но меня выгнали. С треском.
Когда Фрэнсис снова поднес сигарету к губам, его рука дрожала. Робин негромко спросила:
— Ты пил?
Фрэнсис кивнул:
— Слишком часто приходил на работу под парами. А на Би-би-си на это смотрят косо. Не любят, когда их сотрудники плохо выговаривают согласные.
