в депо в Торонто. Сара в своих письмах ничего не пишет об экономических трудностях, но мы с Ниной собираем все, что можно продать, и даем объявление в «Дагенс Нюхетер». Телефон я занял на один день у добрейшего Митека Таумана и его жены Марыси – оба живут в Стокгольме. Сразу же позвонил некий пожилой господин по фамилии Бик. Он явился к Тауману и купил все, не торгуясь. Мы тут же послали все до последней кроны в Торонто.
Теперь у нас ничего не осталось, продан даже фотоаппарат «Лейка», который я при необходимости иногда закладывал. Но это нас не беспокоит – можно почаще подрабатывать на мытье посуды, к тому же мы не чувствуем себя бедными. Если есть вера в будущее, это уже богатство.
Профессор внутренних болезней в Уппсальском университете Эрик Аск-Уппмарк отвечает за первый курс после кандидатского экзамена – пропедевтику, подготовительный курс для работы в клиниках. Аск-Уппмарк официально заявляет, что он не предоставит места на своем курсе четырем польским нештатным студентам, он абсолютно непреклонен. Аск-Уппмарк с математической точностью объясняет, почему у нас нет ни малейшего шанса учиться у него на курсе.
Если бы даже у него и были места для сверхплановых студентов, то он принимал бы их в следующем порядке: в первую очередь преимущество имеют студенты из Германии, потом идут представители других западноевропейских стран, затем студенты из Восточной Европы нееврейского происхождения и лишь в последнюю очередь – евреи из Восточной Европы. Поэтому для нас ожидание бессмысленно. Профессор затрудняется ответить на вопрос, почему именно немцы идут в первую очередь, но добавляет, что в его системе преимущество имеют также студенты мужского пола.
Хеленка познакомилась на концерте с симпатичным студентом-медиком – он чуть постарше ее, зовут его Гуннар Свантессон. Вот-вот состоится их свадьба, и тогда Хеленка, как жительница Швеции, может продолжать образование, где захочет. Они уезжают из Уппсалы. Но и мы трое, принадлежащие к самому низшему разряду в стройной классификации профессора Аск-Уппмарка, вынуждены, как нам это ни горько, покинуть Уппсальский университет. Александр Вайнфельд получил место на курсе пропедевтики на вновь образовавшемся медицинском факультете в Гетеборге. В будущем он защитит там диссертацию и создаст первое и до сегодняшнего дня единственное гематологическое отделение. Александр станет ученым-гематологом с широкой международной известностью, к его школе принадлежит большинство гематологов страны. Мы с Ниной будем продолжать образование в Каролинском институте в Стокгольме.
Мы даже не знаем, какая борьба развернулась из-за нас. Бесстрашный и боевой Мартин Хольмдаль, член Медицинского Общества и не менее боевой и неутомимый Пер Гедин, редактор студенческой газеты «Экспо», подняли общественное мнение сначала в Уппсале, а потом и в Стокгольме. Комитет юстиции в парламенте, студенческие объединения, все факультеты и даже полиция занимались нашим делом. Долгое время после нашего отъезда Хольмдаль и Гедин продолжали борьбу за ограничение произвола профессоров, проявившегося, в частности, в позиции Аск-Уппмарка. Но обо всем этом мне станет известно много десятилетий спустя, когда я случайно встречусь во франкфуртском аэропорту с Мартином Хольмдалем, тогда уже профессором-анестезиологом и ректором уппсальского университета. Пер Гедин стал председателем Шведского общества книгоиздателей.
Наконец я сдал все предметы, необходимые для получения кандидатского диплома. Но когда я, гордый и полный надежд, явился в канцелярию университета, оказалось, что мой кандидатский экзамен не может быть вписан в зачетку. У них лежит предписание Министерства образования – я не могу быть шведским медицинским кандидатом, поскольку еще не ясно, будет ли мне разрешено остаться в Швеции. Нина, Алекс и Хеленка, уже почти Свантессон, получают свои кандидатские удостоверения – но не я. Доброжелательный ассистент в деканате успокаивает меня – он не думает, чтобы это воспрепятствовало продолжению моего образования в Швеции. Если, конечно, я захочу его продолжать, не имея кандидатского диплома, добавляет он. Нет, он понятия не имеет, почему так вышло.
Я приезжаю в Стокгольм, собираюсь с духом и добиваюсь приема у Захариаса Топелиуса, секретаря канцелярии министерства – это его подпись стоит на предписании. Он не смущен и не удивлен: да, решение не совсем обычное, но оно принято по рекомендации иммиграционной службы – разговор окончен.
Алекс получил разрешение переехать в Гетеборг, Нина – в Стокгольм, я же не имею права покинуть Уппсалу, где дорога к продолжению образования для меня закрыта.
Начинающий врач
Мы с Ниной уже не внештатные слушатели, а полноправные студенты, принятые на пропедевтический курс в Каролинском институте. Мы занимаемся в больнице Святого Эрика на улице Флеминга. Руководитель курса – доцент Хенрик Лагерлёф, будущий профессор кафедры внутренних болезней.
В Уппсале нас было на курсе двадцать пять человек. Здесь – пятьдесят, причем Нина – единственная девушка на сорок девять мужчин. Правила приема отдают предпочтение соискателям, прошедшим военную службу. Как и в Уппсале, мы быстро подружились с сокурсниками. Нина к тому же любимица всего курса – как хорошо, что я вовремя сделал предложение!
В Стокгольме студенты живут более обособленно – город очень большой. А мы с Ниной каждый день, а иногда даже по выходным, добираемся на поезде из Уппсалы. Это очень утомительно, к тому же окончательно подрывает наш и без того скромный бюджет.
Профессор Кристенсен требует обязательного присутствия на своих утренних лекциях, начинающихся в восемь утра. Он по-своему прав – если бы этого не было, вряд ли кто-нибудь добровольно явился на его невероятно скучные лекции. К сожалению, расписание лекций плохо согласуется с расписанием поездов из Уппсалы, и, поскольку у нас нет никакой уважительной причины, мы садимся на поезд в 5.40 и возвращаемся домой поздно вечером. На то, чтобы подработать мытьем посуды, почти не остается времени – разве что иногда по праздникам.
Хотя я и не получил кандидатского удостоверения, все экзамены сданы – и 1 октября 1949 года состоится наша свадьба.
Нина купила отрез голубого нейлона, нитки того же тона, но чуть потемнее, синие пуговицы – и сшила себе свадебную блузу с красивыми, широкими воланами. Я нашел в цветочном магазине девять темно-красных полураспустившихся роз на длинных стеблях – свадебный подарок. Эти девять роз и каждый листик сохранились у нас до сих пор. Нина испортила три толстенных учебника, чтобы засушить каждый цветок и каждую веточку, но вот ее голубая блузка, похоже, не уцелела.
Бургомистр регистрирует наш брак в уппсальской ратуше. Потом, я надеюсь, у нас будет настоящая свадьба – с раввином, под хупой, традиционным балдахином, когда жених по обычаю разбивает завернутый в тряпку стакан – я хочу, чтобы это было в Канаде, чтобы порадовать моих родителей. А пока мы просто вступаем в гражданский брак, Хеленка Зимлер и Даг Халльберг – наши свидетели.
