А Тала сейчас вообще не имела ни сил, ни повода спорить. Да и сама отчаянно желала иметь возможность в любой момент поговорить, раз уж прижаться к любимому не сможет.
— Хорошо, уговорил, — выдохнула, прижав голову к плечу Дениса, будто прячась от реальности и не желая во двор больницы выходить.
Но и тянуть дальше не особо же разумно. Потому, не собираясь давать повод любимому больше волноваться за нее, решительно вздохнула и выбралась из авто с его помощью. Охраны, конечно, было немало, и что-то подсказывало Тале, что теперь так еще долго будет, хоть Шуст и заверил, что закрыл вопрос. А она не имела повода его слову не верить, пусть и не просила подробностей. Она знала, кто этот человек и чем занимается… Ну, примерно догадывалась. Так к чему ханжество разводить, попрекая, когда сама живет и купается в его любви?
Так сложилось… Не ей с судьбой спорить. Как и с самим Денисом, решительно настроенным с Талой через все сложности лечения пройти.
— Ладно, пошли, пока я еще не передумала, — выдавив из себя улыбку, боевую, а не жалкую, как она надеялась, приняла бодрый вид.
Денис хмыкнул, дав понять, что просек все притворство, но решительно повел ее внутрь больницы.
Выдержки находиться в стороне у него хватило ровно до первого ухудшения Талы. Стоило осознать, что жена метнулась в сан-комнату, мучимая тошнотой, несмотря на все препараты, которые должны были эту побочку унять, Денис сам не понял, как очутился на пороге палаты.
— Я настоятельно прошу не входить вас внутрь. Да и ваша жена просила о том же, — Бондарчук, дежуривший пока рядом, чтобы тоже за состоянием пациентки следить, попытался выступить в качестве преграды.
Все, чего Шустову хотелось, послать врача на все четыре стороны, еще и пинком направление подправить. Но в словах доктора имелся и смысл, Тала реально просила его не подвергать еще и себя воздействию радиации. Не то чтобы ему казался весомым риск, но…
— Зачем увеличивать вероятность появления еще и у вас каких-либо нежелательных процессов? — как уловив это колебание, продолжил капать на мозги врач. — Да и Тале сейчас поможет медсестра, она одета в специальный защитный костюм, ей это не повредит…
— Так дайте мне такой костюм, к чертовой материи! — рявкнул Шуст, так и не сдвинувшись с порога.
Бондарчук вздрогнул, но и словно сдержал улыбку.
— В нем все равно не стоит постоянно находиться в палате. Это просто не оправдано, поймите же. И мы обсудили все нюансы заранее. Вы же понимаете, что даже ваше нахождение здесь — нарушение правил.
Шустов заскрипел зубами. Он все понимал, но доносившиеся слабые звуки явно рвотных приступов у Талы его самого наружу выворачивали, нутро узлом скрутив.
— Мне без разницы! — уже решительно собрался турнуть Бондарчука в сторону.
— А ей нет, подумайте об этом, — напомнил врач, похоже, поняв, что это самый весомый аргумент в разговоре с ним.
И… да, это заставило Шустова тут на пороге палаты все же остановиться.
— Деня, — через три минуты у него завибрировал видеозвонком мобильный. — Все нормально, ну зачем ты в дверях стоишь, отойди дальше, не подвергайся облучению. А то я прям слышу твою ярость.
Откровенно говоря, выглядела Тала хреново. И никакое «нормально» тут близко не валялось даже. Но он бы в жизни не сказал ей это, ни за что не расстроил бы, и так знал, по глазам видел, насколько паршиво любимой. А ведь хорохорится, держится, борется и с этим чертовым раком, и такой вот побочный эффект лечения пытается преодолеть.
— Я ни слова не сказал, чудо мое, — хмыкнул, давя внутри себя мучительную боль за нее, то самое желание рвануть внутрь, прижать Талу к себе, забрать на себя хоть часть.
— Я же твои мысли слышу, любимый мой, — едва вытягивая голос, если по-честному, попыталось это остроумное чудо съязвить.
Ну-ну. В эту игру они оба играть могут.
— Так и я же твои, золотая моя, и мысли, и все эти чувства через себя пропускаю… Думаешь, мне в кайф стоять в коридоре, когда тебя узлом сворачивает?! — рыкнул тихо, жадно пожирая ее глазами.
Отозвалось внутри, как глотком свежего воздуха, когда увидел смешинки в глазах, несмотря и на состояние. Хорошо, что заставил нормальный телефон взять, иначе точно двинулся бы головой.
— Как же ты выдержишь, если я рожать буду, любимый мой? — поинтересовалась вдруг Тала… вызвав ступор у Шуста.
Он… не мог осмыслить произнесенное женой. Натуральным образом совместить себя, свою жизнь, состояние Талы и… беременность, бл*?!
Чуть по-тупому не переспросил, что значит «рожать», явно подставил бы под серьезный удар ее веру в его умственные способности.
— Думаю, сейчас совсем не время поднимать подобную тему, чудо мое, — прочистив горло, заметил ровно, стараясь держать выражение лица нейтральным. — Нам тебя хотя бы сейчас вытащить и поправить потом здоровье, остальные вопросы неактуальны…
— Мне о чем-то хорошем думать надо, Деня, не порть настроение, — вздохнула вдруг Тала тяжело, впервые дав за этот звонок ему в полной мере увидеть, насколько ей плохо. — А что может быть приятней, чем такие мысли? Хоть и понимаю, что это не ближайшая перспектива.
По правде говоря, Денис, вообще, офигел от понимания, что она детей хочет. Ну, или хоть одного. От него… Шуст всегда имел кардинально противоположное отношение к данной теме.
Он детей не хотел… Но как о таком сказать сейчас чуду своему золотому, которое и так от радиации наизнанку выворачивает? Реально же надо поддержать.
Да и… кто сказал, что его разговоры повлияют на что-то? Обсудить — это не слово дать. Вероятно, что ей вообще врачи еще не позволят рожать. Да и за следующие пару лет отношение Талы к теме детей кардинально изменить можно. Чтоб Шустов и не справился? А ее сейчас расстроить — что себе грудь распанахать по-живому.
— Как-нибудь по ходу разберемся, чудо. Давай сейчас хоть с йодом решим и переживем, договорились? — вроде как легко и с иронией подмигнул, ничем не выдав, что, в принципе, не планирует никаких детей.
Ему и Талы для полного счастья достаточно. И ей, абсолютно точно, всю свою любовь и обожание стоит тратить на него, как вот сейчас.
Эпилог
Через три года
— Напомни мне, почему я на это согласился, чудо мое? — Денис буквально прожигал ее хмурым взглядом из-под бровей, наблюдая за каждым вздохом.
Тала прикусила губу, чтобы не рассмеяться вслух, протянула руку и переплела их пальцы, позволив себе лишь чуть улыбнуться. Муж тут же с жадностью стиснул ее ладонь так, словно уже с трудом контролировал свою силу, свою потребность Талу ощущать.
— Потому что это лучшее, что могло с нами случиться? — забросила пробный камушек, потянула вверх их переплетенные руки и потерлась щекой о пальцы Дениса.
