Иногда я думаю, — продолжал Грифф, — что, может, психиатр в Биг-Спринг был прав, и я хотел, чтобы меня застукали. В любом случае, когда меня арестовали, все подумали, что я дал пас, который было невозможно поймать. Уайтхорн позволил им так думать. И я тоже. Я был виновен во всем остальном. Я лгал, играл в тотализатор, жульничал, нарушал закон, плевал на правила и этику профессионального спорта. — Он криво улыбнулся. — Но я не сдавал той игры.
— Я долго ждал от тебя этих слов, — Коуч потер кулаками повлажневшие глаза.
— Как приятно это слышать. Потому что хуже всего, самое худшее во всем этом, тюрьме и всем остальном, было сознание того, как я опозорил тебя и Элли.
— Мы это пережили, — Коуч откашлялся, но его голос звучал хрипло.
Он сказал это небрежным тоном, как будто то, что происходило сейчас, не имело особого значения. Но это было не так. Грифф не умолял простить его, и Коуч не произносил слов прощения. Но они поняли друг друга без слез и сантиментов. И без лишних слов. Он вернул себе расположение Коуча. Он получил его прощение. И возможно даже — мог ли он мечтать об этом? — его любовь.
— Элли будет очень рада, если ты будешь приходить почаще, позволять ей кормить тебя, суетиться вокруг тебя и совать тебе деньги, думая, что я этого не знаю.
— Обязательно, — улыбнулся Грифф. — Обещаю. Если не попаду в тюрьму.
— За то, что ты сделал, чтобы увести Лауру от Родарта? — нахмурился Коуч.
— Она тебе об этом рассказала?
— Да, сегодня это главная новость. Но я не думаю, что они смогут предъявить тебе обвинение в нападении. Особенно когда выяснится, какую опасность представлял Родарт, а Лаура обязательно позаботится, чтобы все об этом узнали.
Теперь, после того, как они упомянули ее имя, незримое присутствие Лауры стало ощутимым. Грифф пристально смотрел на Коуча, который прочел невысказанный вопрос в его глазах.
— Она не может навестить тебя, Грифф, — Коуч постарался, чтобы его голос звучал как можно мягче. — Журналисты набросятся на это, как мухи на собачье дерьмо. И так уже ходят всякие слухи. Вопросы. Ты знаешь, что я имею в виду. Ничего конкретного, просто предположения, что между вами троими что-то было. И не забудь, что она всего лишь несколько дней как похоронила мужа, — продолжал Коуч. — Публика не знает, что Спикмен сбрендил, и ради будущего авиакомпании Лаура хочет сохранить это в тайне. И она уж точно не хочет, чтобы кто-то знал, зачем они тебя наняли.
— Она и об этом рассказала?
— Обо всем. — Коуч недоуменно покачал головой: — Ну и дела. Никогда о таком не слышал.
— Об этом есть в Библии.
— Да, но у Моисея была борода до пупа, и он ел саранчу.
— Авраам.
— Ладно, все равно Лаура сказала, что ты поймешь, почему она сейчас не может к тебе прийти.
— Я понимаю, — кивнул он и, помолчав, добавил: — Я ее люблю, Коуч.
— Я знаю, — поймав на себе удивленный взгляд Гриффа, Коуч кивнул. — В ту ночь, когда твое будущее зависело от того, догонишь ли ты Родарта и Руиса, ты остался с ней. Это было на тебя не похоже — думать сначала о ком-то, а лишь потом о себе. Теперь ты должен принести еще одну жертву, Грифф. Если тебе действительно не безразлична эта женщина, дай ей время. Пусть побудет без тебя.
Грифф это знал. Он понимал, что так нужно. Но от этого ему было не легче.
— С ней все в порядке?
— Да. Ее главная проблема — Элли.
— Элли?
— Превратилась в настоящую наседку. Совсем замучила девочку.
Грифф улыбнулся и закрыл глаза.
— Она в хороших руках.
Наверное, он опять задремал, потому что, когда он открыл глаза, Коуча не было. Палата была пуста. Он остался один.
Эпилог
Грифф ответил на звонок сотового телефона после второго сигнала:
— Алло?
— Сегодня в час?
Его сердце замерло, а затем забилось в бешеном ритме.
— Ты сможешь там быть?
— О да. Да. Да.
— Тогда увидимся.
Секунд тридцать он еще прижимал телефон к уху и только потом захлопнул его. Грифф застыл посреди торгового комплекса, и другие покупатели обходили его, пока он убеждал себя, что это наяву, что он не спит и что ему действительно звонила Лаура.
Как и в первый раз, он приехал к дому почти на двадцать минут раньше. Он кружил по району до двенадцати пятидесяти восьми. Когда он вернулся, ее машина уже стояла на подъездной дорожке. Он припарковался позади нее. Дорога до парадной двери показалась ему нескончаемо длинной. Он протянул руку к звонку, когда дверь открылась.
— Я слышала твою машину.
Он долго молчал и просто стоял, разглядывая ее. Наконец радость вырвалась из его груди в виде короткого смеха.
— Ты выглядишь потрясающе.
— Спасибо.
— Нет, правда. — Она была в розовом облегающем свитере и черных слаксах. Просто, элегантно и жутко сексуально. — Правда потрясающе.
Она покраснела от комплимента, посторонилась и взмахом руки пригласила его войти. Он прошел в гостиную, такую знакомую, но полностью изменившуюся с того времени, когда он был здесь в последний раз. Теперь это был милый и уютный дом.
Шкафчик он узнал, но диван был новым. Появилась еще мебель, картины на стенах, журналы и книги, ковер и ваза с белыми тюльпанами на кофейном столике. Впервые за все время жалюзи были открыты, впуская в комнату солнечный свет. Было нехолодно, и поэтому небольшой огонь в камине горел скорее для уюта, чем для тепла.
Он повернулся к Лауре, уже заранее зная, что она ему скажет.
— Теперь я здесь живу.
— Я читал, что ты продала особняк. Тебе здесь нравится?
— Очень.
Они обменялись долгим взглядом, но потом она отвела глаза и кивнула в сторону дивана:
— Хочешь чаю?
— Да.
— Горячего или холодного?
— Холодного, пожалуйста.
Он присел, а она скрылась на кухне. Из любопытства он открыл шкафчик. Там был телевизор, книги и несколько дисков с новыми фильмами. Ни одного фильма с пометкой «X». Он закрыл дверцы шкафчика и откинулся на диванные подушки, приняв, как он надеялся, непринужденную позу. Два часа и восемнадцать минут, прошедшие с момента ее звонка, он не находил себе места.
Она вернулась с подносом, на котором стоял кувшин с чаем и два стакана. Опустив поднос на кофейный столик, она наполнила стаканы.
— Сахар?
— Нет, спасибо.
Она протянула ему стакан, потом взяла свой и устроилась в кресле напротив Гриффа.
