Пленных загнали в спортзал поселковой школы. Там уже было человек сто. В основном – женщины, дети, старики. Те, кто не смог или не пожелал эвакуироваться.
– Это все? – уточнил лейтенант.
– Остальные сгорели вместе с заводом.
– Какие жадные люди. У них так много нефти, а они не хотят делиться. Мы бы и заплатили…
Никто не улыбнулся шутке.
– Пятнадцать минут на отдых и кормёжку, – подвел итог лейтенант.
– Что с пленными? – уточнил я.
– Туго соображаешь, Райан?
– Гражданских отпустим, а тех возьмём в Гечсаран?
– Тащить с собой вонючих придурков? В штабе полно этого добра…
Келли и дюжий мексиканец из второго взвода прикатили откуда-то целую бочку нефти.
– Пусть знают, нам чужого не надо, – усмехнулся лейтенант.
Бочку опрокинули в спортзале. Выбили пробку и чёрная, маслянистая жидкость растеклась по деревянному полу. Толпа испуганно залопотала по своему, теснясь в углы. Женский голос тонко вскрикнул, когда Юсуф, весёлый чикагский ниггер появился в дверях с «хелл-спарком» на плече…
Я отошёл и сел под акацией.
Плотно обхватил голову ладонями. Только это не помогло. Все равно услышал.
Терпел целую минуту.
Поднял М19, оттолкнул Келли и Юсуфа. Распахнул стальную дверь. Горячим воздухом обожгло лицо. Там, внутри метались фигуры. Уже не мужчины, женщины, дети – объятые огнём комки плоти. Они кричали и бились о каменные стены. Они до сих пор были живы…
Я вскинул автомат и вдавил спуск.
Один магазин. Второй…
От жара перехватывало дыхание. Кажется, волосы и одежда на мне тлели.
Но я не чувствовал боли. Я стрелял. Пока меня не оттащили от дверей…
Дернулся и открыл глаза.
Всего лишь сон.
Протянул руку к столику. Отвинтил крышечку бутылки и сделал огромный глоток минеральной воды. Тепловатой и противной на вкус…
Сердце ещё колотилось. Тусклое дежурное освещение казалось отсветами дальнего зарева…
Я повертел в руках пластиковый стакан. Его краем можно перерезать вены. Только это долго. Они заметят.
Привяжут к койке и опять вколют какую-нибудь дрянь…
Я поставил стакан на место.
Взбил подушку кулаками. Лёг…
Бедная, наивная девушка Таня с биочипами в мозгах. Ты так боялась, что Ад прорвётся через Врата между мирами.
А он уже здесь.
Созданный людьми.
И я – один из его винтиков.
Глава 25
День начинался пасмурно. Мелкий дождик окропил московские улицы. Облака ползли, едва не цепляя крыши высоток.
Но в машине было тепло.
Старенькая «тойота» кружила по центру города. Вероятно, уже с четверть часа. Так будто заблудилась.
МакДональдс на Красной площади. Памятник Ельцину на Лубянке. Роскошный бордель «Охотный Ряд»…
– У нас что, туристическая прогулка? – хмуро спросил я.
– Вы договорились встретиться в центре, – усмехнулся Алан, – А места он пока не уточнил.
– Умный… И как это он вам поверил?
– Не нам. А тебе.
– Использовать чужой голос и лицо – фу, как некрасиво… Могу я хоть узнать, кто он?
– Узнаешь… – Алан дёрнулся, поправляя наушник, – Есть… – и скомандовал водителю, – Давай на Тверскую.
Даже после всех потрясений Москва – немаленький городок. Около трёх миллионов жителей – включая две сотни тысяч обитателей Развалин.
Земля тут сильно упала в цене. Пожары освободили изрядный кусок кварталов.
Но конечно, самые бойкие места – в центре.
Правительство Гусакова это знает и идёт навстречу инвесторам…
Когда-то Пушкинскую площадь использовали нерационально. Маячил там одинокий поэт на постаменте.
Теперь площадь вокруг стала огромным холлом. Бронзовый памятник оказался аккурат напротив главного входа, среди киосков «фаст-фуда». А над ним выросла двадцатиэтажная громадина – магазины, рестораны, сауны, игровые залы – то, что вместе именуется торгово-развлекательным комплексом «Пушкин-PLAZA».
«СЮДА НЕ ЗАРАСТЁТ НАРОДНАЯ ТРОПА!» – горела вдоль фасада яркая вывеска.
Я вошёл через боковые двери. Вид у меня был приличный – новые куртка, кепка, джинсы. Охранники лишь скользнули равнодушными взглядами.
Тут всегда многолюдно. Но бездомных отсеивают ещё на входе. Сейчас ещё ничего, а зимой многие из бывших москвичей пытаются проникнуть внутрь. В «Пушкин-PLAZA» – тепло и можно долго гулять, маскируясь под покупателя. Или просто сидеть на скамеечке в холле.
На одну из таких скамеечек я и опустился. Рядом гудела компания темнокожих морпехов. Эти любят отдохнуть у памятника знаменитому ниггеру.
Я зевнул.
Чувствую себя куда лучше. Хотя голова до сих пор кружится…
Сколько мне тут маячить?
Паршивое дело – чувствовать себя приманкой. Да, именно так – бестолковой наживкой…
«Что мне делать?»
«Ничего. Отдыхать. Сидеть или гулять по холлу…»
Я глянул на моби-браслет. Половина десятого.
В гробу видел ваш «отдых». Особенно с таким украшением на запястье…
«Это для страховки, Дэнни. Уж извини. Контроль местоположения, запись. А если вздумаешь его снять или скрыться – ты сам понимаешь… Десять грамм пластида – достаточно, чтоб тебе оторвало руку…»
Угу, понимаю. Шок, кровопотеря… Далеко я не убегу. Меня спасут, мать их! И уж тогда за меня возьмётся «добрый» дедушка Михалыч…
Я поёжился. Встал, купил стакан воды.
Опять приземлился на скамеечку у бронзового Пушкина.
Морпехи допили пиво и развязной толпой двинулись к выходу. Стало куда спокойнее.
Я глотнул минералки и закрыл глаза.
Летнее утро.
Дом посреди сада – большой и красивый. Издали похожий на яркую, праздничную картинку. А если подойти – так здорово ощутить шершавую поверхность белого кирпича…
Сегодня под утро мне опять это приснилось. И как всегда, осталось удивительное чувство – трудно передаваемое словами. Покой, надежда. Мягкое прикосновение чего-то тёплого…
Когда вошёл Алан, всё исчезло. И теперь я пытался вспомнить то чувство. Идиотское занятие для почти тридцатилетнего отброса, у которого впереди ничего не будет…
