— Экипаж ждет нас, — сказал он, прежде чем спрыгнуть с баржи, и я тут же последовал за ним.
Оказавшись в воде, мы схватились за обломок доски, которая когда-то покрывала пол мельницы.
Мы снова дрейфовали по реке, только на этот раз мы действительно потерпели кораблекрушение. Доска помогала удерживаться на плаву, и, к счастью, нам не нужно было добираться до берега вплавь. Лежа на животе, я смотрел, как гребное колесо баржи уходит под воду, оставляя после себя небольшой водоворот и разбросанные по воде доски, на одной из которых покачивались мы. Я почти забыл про «Буревестник», но шлепнувшаяся невдалеке от нас пуля напомнила о нем.
Стоявший на корме Перри заметил нас. Без сомнения, наш успех привел его в ярость. Теперь он предпринял последнюю отчаянную попытку свести с нами счеты. Перезарядив винтовку, он снова прицелился, пуля угодила в дерево всего в трех дюймах от моей головы. Если бы палуба не раскачивалась у него под ногами, я был бы уже мертв. «Буревестник» снова поплыл. Как ни странно, он не развернулся, а направился к корме «Великого Востока», где пространство между кораблем и берегом было шире, чем в носовой части. Оккам перестал грести обломком доски.
— Он пытается проскочить.
Затаив дыхание, мы следили за тем, как «Буревестник» шел параллельно северному берегу. Он немного прибавил скорость, чтобы пройти прямым курсом в той части залива, которая давала ему надежду на успешное бегство. Корабль Перри, казавшийся карликом в сравнении с гигантским пароходом, приблизился к нависавшей над ним корме и попытался протиснуться между «Великим Востоком» и берегом.
Но Перри не рассчитывал на следующий приказ Рассела, который касался судьбы «Буревестника» и был передан по внутреннему телеграфу с капитанского мостика в машинное отделение. Главный инженер приказал своим помощникам снова привести в движение гигантское гребное колесо, только на этот раз против часовой стрелки. Корабль дал задний ход! Винт на корме парохода, одна из лопастей которого торчала из воды подобно акульему плавнику, тоже начал вращаться, поднимая мутную воду у самого берега. При других обстоятельствах подобный поступок можно было счесть верхом глупости. Корабль пополз назад и врезался в берег. Толпа зевак, собравшаяся поглазеть на столь необычное зрелище, бросилась врассыпную. От удара руль корабля повело в сторону. Его корма, словно хвост огромного кита, ударила «Буревестник» по носу и разрубила винтом так, как будто маленький пароход был всего лишь деревянной доской, угодившей под ленточную пилу.
В воздухе снова послышался оглушающий шум, когда тяжелый винт соприкоснулся с маленьким судном. Все попытки «Буревестника» проплыть мимо не увенчались успехом, и острые как ножи лопасти одинаково хорошо разрезали и дерево и металл. Послышались крики людей, чьи кости перемалывал винт. Отрезанные конечности попадали в воду, как свежая приманка для рыбы. Кровь и грязь измазали винт и покрыли корпус корабля дьявольской штукатуркой. Двое матросов прыгнули в воду, но созданное винтом течение затянуло их под лопасти и через мгновение они превратились в груду изуродованной плоти.
Дюйм за дюймом железные зубы уничтожали «Буревестник». То, что не смог сделать винт, завершил взрыв котлов. И лишь когда большой пароход сам оказался в опасности, Рассел отдал приказ остановиться. К тому времени от «Буревестника» осталось лишь масляное пятно на воде, напоминавшее о корабле и находившихся на нем людях.
Я подобрал обломок доски и решил не терять времени. Вместе с Оккамом мы погребли к берегу. Вскоре к нам подплыла шлюпка, и сидевший в ней человек согласился взять нас на борт. Он представился лодочником, который отвечал за эту часть реки. Разрушения совсем не огорчили его. Напротив, он радовался тому, что на воде появилось столько мусора.
— Я вас быстро подброшу и вернусь назад, — сказал он, гребя изо всех сил к берегу. — Мне нужно здесь все собрать, пока обломки не унесло течением.
Оккам смотрел туда, где затонул «Буревестник».
— Боюсь, некоторые находки вас не обрадуют.
Лодочник только рассмеялся.
— Не волнуйтесь за меня, сэр. Мне приходилось вылавливать из реки тела. Только за последний год их было восемь или девять. — Он замолчал, поняв, что, кажется, сболтнул лишнего. — Странные дела. Весьма странные.
Я обернулся и посмотрел на смущенного Оккама, но ничего не сказал.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Лодочник высадил нас на грязный берег и тут же отплыл собирать качавшиеся на поверхности воды предметы.
— Он ведь м… м… мертв? — проговорил я, от холода у меня не попадал зуб на зуб.
— Перри? — спросил Оккам, хотя прекрасно знал, кого я имел в виду. — О да, конечно, он мертв. Никто не выживет после столкновения с этой зловещей машиной. — В его голосе звучало равнодушие без намека на чувство удовлетворенности. И я прекрасно знал почему.
— Если вас это хоть немного утешит, то вместе с торпедой в мир иной отправилось не оригинальное сердце.
— О чем вы вообще говорите? — произнес Оккам, а затем замолчал и стал смотреть, как гигантский корабль развернулся, поднимая волны, на которых раскачивались обломки кораблекрушения. Рассел снова открывал ворота.
— Сердце, или, лучше сказать, двигатель, который использовался в этой торпеде, не был оригинальным образцом. Это не то сердце, которое украл у нас Биттерн. Они использовали его как образец, чтобы сделать на своей верфи другие двигатели. Возможно, для этого им пришлось разобрать сердце и перерисовать все схемы. Одну из копий использовали в этой торпеде.
Оккам смерил меня пристальным взглядом, его налитые кровью глаза едва не выскочили из глазниц.
— Господи, почему вы мне раньше об этом не сказали? Я даже подумать не мог о чем-то подобном. Как полагаете, имело смысл возвращать Брюнелю копию, точно повторявшую оригинал?
— Не знаю.
— Полагаю, что нет. И в таком случае где, черт возьми, оригинал?
— Перри положил его в торпеду, которую запустил с верфи.
— Вы уверены?
— Он сам мне об этом сказал, когда запускал ее.
К Оккаму вернулось его былое бесстрастие. Он снял единственный уцелевший ботинок и встал на глину ногой в носке.
— Значит, у нас есть еще один шанс. Пойдемте. Чего вы ждете? Очередной пневмонии?
Мы вернулись в город в экипаже, присланном Расселом, который обрадовался возможности хотя бы частично искупить свою вину. Предпринимать какие-либо действия было уже поздно, поэтому мы вернулись в мою квартиру и немного вздремнули, а на следующее утро отправились в Ротерхайт.
Мы были на южном берегу, как раз напротив верфи Перри и совсем рядом с входом в туннель Брюнеля под Темзой. В воздухе все еще стояла легкая дымка, а ветер гонял по мостовой черные перья пепла даже на этой стороне реки.
Только что начался отлив, у берега рядом с нами вода отступала, обнажая толстый слой черной тины. Оккам отдал мне свою подзорную трубу, которую мне пришлось немного настроить. От верфи осталась лишь тлеющая гора обуглившихся досок, некоторые из них, словно изломанные и почерневшие зубы, торчали из земли вокруг огромной разверженной воронки. Люди бродили по пепелищу, как личинки на теле трупа, собирали наиболее ценные вещи и отбрасывали то, что давно пришло в негодность. Несмотря на царившую вокруг разруху, пожар не вышел за пределы верфи. Даже стоявший у сухого дока пароход не пострадал.
