— Пытаются отстрелить нам колесо? — предположил я, когда с нашей кормы снова посыпались щепки.
— Надеюсь, что нет, — с вымученной улыбкой сказал он. — Иначе им придется преследовать нас до самой Франции. Нам нужно больше пара. Давайте посмотрим, на что способно это корыто.
Я снова спустился в люк и подбросил в топку угля, с трудом веря в реальность происходящего. В моих кошмарах я столько времени проводил в машинном отделении, и вот теперь на самом деле бросаю уголь в огонь. После дюжины лопат стрелка барометра задрожала и поползла вверх. Вернувшись к Оккаму, я сказал, что большего из баржи выжать не удастся. Однако мой шкипер выглядел довольным.
— Она немного прибавила ход, — сказал он, снова оглядываясь. — Мы начинаем отрываться от них. Смотрите, расстояние между нами увеличивается.
— Что вы хотите сказать? — Теперь настала моя очередь удивляться поведению наших преследователей.
— Это значит, что нам удалось повредить их. Наверное, при столкновении повредило трубу или треснул котел. Они не могут плыть быстрее!
Когда смотришь на карту Темзы, то все ее изгибы и излучины имеют сходство с кишечником, свернувшимся в теле города. Эта аналогия особенно уместна, если знать, сколько сточных вод течет в реку. Теперь я осмотрелся по сторонам в первый раз со времени нашего отплытия. Впереди нас ждал самый опасный поворот — у дальней оконечности Собачьего острова, и мы стремительно приближались к нему. По другую сторону острова, за болотами, находилось то, что я и ожидал там увидеть.
Мы обогнули мыс с величественным григорианским фасадом военной академии Гринвича по правому борту, и в поле нашего зрения возник массивный корпус «Великого Востока». Корабль Брюнеля лишь недавно вернулся из Уэймута, где с успехом завершил первое плавание, предшествовавшее его ремонту. Теперь он, как лосось, вернулся домой, чтобы снова плыть по реке, давшей ему рождение. Даже на расстоянии полумили и сквозь шум нашей баржи я слышал глухое рычание трех двигателей, находившихся в недрах гигантского корабля. Гребные колеса стояли неподвижно, однако бившаяся о борт корабля вода указывала ка то, что еще совсем недавно они работали. Корабль несколько минут назад покинул пристань и теперь стоял неподвижно у входа в канал, его нос был направлен прямо на нас.
— О Господи, — сказал Оккам, — он выбрал подходящий момент, чтобы отправиться в плавание.
— Нет, мой друг, — ответил я, — это время выбрали для него мы.
Он с удивлением посмотрел на меня, но в этот момент пуля угодила в рулевую рубку. Шум от двигателей корабля нарастал, и два его больших гребных колеса завертелись в разные стороны. Река забурлила, когда корабль стал медленно разворачиваться вокруг своей оси и, подобно стрелке компаса, нос отвернулся от нас и указал на юг, в то время как корма указывала на север.
— Что он, черт возьми, делает? — воскликнул Оккам.
Я вспомнил, как Брюнель однажды сказал, что он строит корабль, а не мост.
— Это Рассел. Он закрывает ворота.
Мы оба наблюдали, как корабль длиной 685 футов маневрирует по заливу, который даже во время прилива был не шире тысячи футов. Сейчас было время отлива, и южный берег обнажился, так что места для маневра оставалось очень мало. Корабль почти полностью перекрыл реку, и казалось, что теперь ее вполне можно было перейти по палубе.
— Я послал Расселу телеграмму из палаты лордов, — ответил я на немой вопрос Оккама, — но не знал, сможет ли он нам помочь. Ведь Перри подорвал его корабль, и я решил, что, возможно, он предпримет какие-нибудь меры.
Теперь гребные колеса почти полностью остановились, однако слабому вращению колеса по правому борту напротив нас вторило яростное бурление воды у кормы. Винт продолжал работать, чтобы удерживать корабль на месте и не позволить ему врезаться в берег. «Буревестник» остановился, и Оккам старался соблюсти дистанцию между нами, преследователями и неожиданно возникшей стеной.
Перри, очевидно, не собирался задерживаться в этой западне, вскоре двигатель «Буревестника» снова заработал, я ожидал, что он развернется и опять поплывет, но вверх по реке. На верхней палубе суетились люди, они убирали деревянные панели с сооружения, похожего на кабину. В этот момент я понял его истинные намерения. На носу корабля, на помосте находилась торпеда.
Оккам снова привел в движение гребное колесо нашей баржи.
— Проклятие! Он собирается запустить в нас торпеду!
— Нет, — сказал я. — Он направит ее в корабль… и покончит с ним раз и навсегда.
— Если торпеда взорвется, мы упустим наш последний шанс.
— К тому же, если корабль затонет, Темза окажется перекрытой на долгие годы. — Словно в подтверждение сказанного я посмотрел на суда, сгрудившиеся позади «Буревестника».
Оккам быстро оценил ситуацию.
— Вы правы. Мы должны остановить его. Но все, что мы можем сделать, это держать баржу между «Буревестником» и кораблем.
— Это не поможет, — сказал я. — У баржи плоское дно. Если торпеда может погружаться на глубину больше одного фута, она спокойно пройдет под нами.
Перри не дал нам опомниться и подогнал «Буревестник» поближе к барже. Один из матросов возился рядом с насосом, который был прикреплен к торпеде шлангом, похожим на пуповину. Точно такую же я видел на верфи.
— Они нагнетают давление. Осталось уже недолго! — крикнул я, выскакивая из рулевой рубки и выбегая на палубу. — Постарайтесь поставить баржу на пути торпеды.
Оккам повернул руль, глядя, как торпеда соскользнула с помоста и упала в воду, подняв во все стороны брызги.
— Началось! — крикнул я. — Рыба-сигара пошла!
Стараясь не терять ни минуты, я попытался привязать свисавшую с парового крана веревку к железному ящику, но сказался недостаток опыта и я позвал на помощь Оккама.
— Мы должны сбросить ящик в воду!
Когда судно преградило путь торпеде, Оккам присоединился ко мне, но работал неохотно, словно его огорчала мысль о том, что придется пожертвовать предметом, напоминавшим ему о матери.
— Мы в любом случае потеряем сердце. Но если «Великий Восток» затонет, то Ливерпуль станет первым портом Британии. Вы хотите, чтобы Кэтчпол и здесь извлек выгоду?
Моих слов было достаточно, чтобы побудить его к действию. Через секунду ящик уже поднялся в воздух, и я стал направлять его к борту корабля. Торпеда быстро приближалась — я определил это по легкому волнению воды над ней.
— Чуть-чуть влево… — Я в последний раз толкнул ящик. — Теперь все! Бросайте его!
Оккам отпустил тормоз, веревка заскользила, и ящик, словно повешенный человек, камнем рухнул вниз. Когда железный ящик погрузился под воду, мы бросились к корме.
Послышался жуткий грохот — это торпеда врезалась прямо в железный контейнер. Взрыв создал огромную волну и приподнял баржу. Я не успел сориентироваться, и меня отбросило на палубу. Упав, я закрыл голову руками. Я боялся, что меня убьют падавшие на палубу обломки дерева и железа, но благодаря чудесному стечению обстоятельств буря миновала, не задев меня, и на смену шуму падавших обломков пришло шипение пара, а затем жуткое бульканье, когда поврежденный корабль стал опускаться носом вниз. Накрывавшие меня доски соскользнули, и сам я покатился прямо в бурую воду, которая начала заливать палубу. Я отчаянно барахтался, но так и не смог найти надежной точки опоры, чтобы задержать падение. В тот момент, когда вода, казалось, была готова поглотить меня, кто-то схватил мою руку. Я поднял голову и увидел Оккама, который склонился надо мной. Одной рукой он держал меня, другой — вцепился в поручень. Одному Богу известно, откуда у него взялось столько силы. Он начал раскачивать меня, как тяжелый канат, и наконец мне тоже удалось ухватиться за ограждение.
