волнения.
Чтобы довести до конца поставленную нами себе задачу, — заставить наших читателей как бы присутствовать при всех перипетиях и развязке ужасной драмы, развивавшейся перед Сенским судом присяжных, мы имели мужество отправиться сегодня к восьми часам к заставе St. Jakoba, чтобы видеть искупление преступления, в котором обвинялась и была признана виновной Мария Фово.
Мы уже сообщали нашим читателям, что осужденная не пожелала подать кассационную жалобу и приговор должен был сегодня привестись в исполнение.
Мы были на месте в половине восьмого. Погода стояла холодная и сырая. Еще с рассвета шел мелкий дождь, но тем пе менее собралась значительная толпа, привлеченная слухами о процессе. К сожалению, мы должны сказать, что, несмотря на ранний час, все окна выходящих на площадь домов были заняты дамами, которые с лорнетами в руках ожидали прибытия осужденной.
С великим трудом нам удалось пробраться в первые ряды, недалеко от эшафота. Мы заметили, что жестокость преступления возбуждала в присутствующих сильнейшее негодование, и поэтому боялись, как бы толпа своими угрожающими криками еще более не омрачила печальный конец осужденной.
Вскоре на соседних церковных часах пробило восемь, а злополучный поезд не показывался.
Обыкновенно правосудие так пунктуально, что такое опоздание подало повод для тысячи предположений, и приходится с прискорбием сказать, что многие казались почти рассерженными при мысли, что, пожалуй, им не удастся увидеть зрелища, на которое они рассчитывали законным образом.
Наконец, в четверть девятого толпа заволновалась, и из уст в уста перелетели слова:
— Вот она! Вот она!
Действительно, приближалась крупной рысью арестантская повозка под охраной отряда конной жандармерии. Повозка остановилась в нескольких шагах от нас, но еще осужденная не успела выйти, как палач и его помощники, приехавшие на извозчике, взбежали на помост эшафота, чтобы заняться последними приготовлениями, после чего один из помощников подошел к секретарю, стоявшему у дверей повозки. Почтенный аббат Сирото вышел первым из повозки и подал руку Марии Фово. Она сошла довольно бодро; но так как руки у нее были закручены за спину, то священник и палач помогли ей подняться по ступенькам на эшафот.
Мария Фово была в коричневом платье и голубом платочке на шее, с открытой головой. Она была страшно бледна, глаза ее блуждали, как будто она ничего не сознавала; казалось, что она движется, как автомат; она шевелила губами и два раза поцеловала крест, который ей поднес аббат Сирото. Мы слышали его слова: «Сестра моя, поцелуйте изображение Спасителя мира, это придаст вам мужества».
Когда осужденная взошла на эшафот, палач снял с нее платок, обнажил ей шею и подвел ее к роковой доске; его помощники привязали к ней Марию Фово, застегнув ремни, которые крепко придерживают казнимого в то время, когда падает доска.
С нашего места мы увидали — печальное зрелище! — поверх красной доски, в эту минуту стоявшей отвесно, мертвенно бледную, но еще прелестную голову Марии Фово в полукруглой выемке, которою оканчивается доска. Вдруг доска опустилась; уже палач поднес руку к шнурку, чтобы опустить и тяжелый нож гильотины, как вдруг в эту минуту толпа расступилась, чтобы пропустить муниципального гвардейца, который мчался галопом, махая бумагой над каской и крича:
— Постойте, постойте! Приостановите казнь!
Помощник прокурора бросается на помост и говорит палачу, который в какой-то нерешительности все еще держал в руке шнурок:
— Именем закона, милостивый государь, приостановите казнь: вон мчится во весь опор.
Палач повиновался. Доска из горизонтального положения снова стала в отвесное, и мы опять увидали лицо Марии Фово, но уже с полузакрытыми глазами; казалось, что она уже умерла.
— Но отвяжите же ее, сударь! — закричал аббат Сирото палачу. — Вы же видите, она умирает!
— Я получаю указания только от господина прокурора, — отвечал палач сухо.
Прокурор отдал приказ, и осужденную отвязали от ужасной машины и перенесли ее в арестантскую повозку.
В эту минуту толпа снова расступилась, чтобы пропустить карету, лошади которой были все в мыле. Рядом с кучером сидел какой-то господин без шляпы, необычайно бледный и с выражением страшной тревоги на лице.
Едва карета остановилась, как он в один прыжок соскочил с козел и закричал: «Где она? Где она?», спрашивая, без сомнения, об осужденной.
— Ее перенесли в повозку, она без сознания, — отвечал секретарь.
Неизвестный господин побежал к повозке. Как мы узнали после, это оказался знаменитый доктор Бонакэ. В то же время генеральный секретарь министра юстиции, приехавший вместе с доктором, поспешил к прокурору и сказал ему:
— По приказанию г-на генерального прокурора казнь приостановить. Осужденную отвезти обратно в тюрьму.
Марию Фово увезли, и толпа стала расходиться, делая тысячи предположений, почему отложена казнь.
Какова бы ни была причина приостановки казни, но мы надеемся, что, во имя человечности, преступница своей ужасной агонией уже достаточно искупила вину.
Постскриптум. В продолжение дня стало известно следующее:
Доктор Бонакэ из долгого разговора с осужденной перед ее отправлением на казнь убедился в ее невиновности. Но следователь, посланный от министерства юстиции выслушать показание Марии Фово, не мог от нее добиться ни слова в подтверждение уверений доктора Бонакэ, потому что страх близкой смерти парализовал несчастную женщину. Следователь не счел возможным взять на себя приостановку исполнения приговора, и Мария Фово была отвезена на место казни. Доктор Бонакэ в отчаянии поспешил в министерство юстиции к генеральному секретарю, и такова была сила его убежденности в невиновности Марии Фово, что генеральный секретарь взял дело на свою ответственность и в ту же минуту отправил курьера с эстафетой о приостановке казни, если она еще не совершилась, и сам вместе с доктором Бонакэ поскакал вслед на место казни. Остальное уже известно.
Исполнив эту первую обязанность, генеральный секретарь и доктор Бонакэ вместе с полицейским комиссаром и несколькими сыщиками отправились в отель де Морсен к герцогу де Бопертюи, чтобы вновь произвести розыск по этому ужасному делу. Мы еще не решаемся передавать, какие странные слухи ходят по поводу этого.
Одиннадцать часов вечера. Сейчас узнали из верного источника изумительную и страшную новость: герцог де Бопертюи сегодня арестован у себя на дому. Оказывается, он — единственный виновник отравления, причинившего смерть его жене. Говорят, что он вполне сознался. При этом рассказываются ужасные, скандальные подробности.
Таким образом, Мария Фово невиновна.
Ах, можно ужасаться при мысли, до какой степени человеческое правосудие способно ошибаться!
Дальнейшие подробности завтра.
Четверть первого ночи. Газета была уже набрана, когда стало известно, что герцог де Бопертюи повесился в тюрьме. Все старания вернуть его к жизни оказались безуспешны».
Последнее известие произвело такое ошеломляющее впечатление на слушателей, что несколько минут после
