сухие, почва — заледенелая и твёрдая как камень. Я находился среди развалин, которые окружали голые деревья. Арка, через которую я прошёл, находилась во дворе, а рядом возвышался многоэтажный дом, даже замок — но от него мало что осталось, он был разрушен, в некоторых местах стены просто отсутствовали, не было крыши, оконные проёмы пусты.
Я не знал, куда мне идти, но замети вдали что-то вроде ворот — ведущих за пределы этих владений. Ворота имели форму вытянутой, каплевидной арки. Забора, который должен примыкать к воротам — не было, всё разрушено, на земле валялись выломанные прутья и раскрошённый кирпич, деревья всюду просовывали голые сухие ветки — казалось, будто деревья напали на это поместье и всё тут переломали.
Я толкнул ворота, те заунывно завизжали в такт свистящему печальному ветру, и я вышел наружу. Я обернулся и прочёл надпись на воротах, отлитую из желтоватого металла:
«D’hala-Rine».
Наш Дом. Это и были владения Анэйрина, и, видимо, здесь он обретался с Эйрином, пока шли работы по строительству башни Los-D’hor.
Я направился вперёд, продираясь через голые ветви мёртвых деревьев, и за всё время пути мне невольно приходилось слышать мерзкий гортанный звук, что издавали местные орнито-звери, птицы. Эти птицы, кажется, назывались «вороны», а звук назывался «карканьем».
Наконец, я продрался через заросли мёртвых деревьев и вышел на открытую местность, впереди возвышался небольшой холм. Я взошёл на него и окинул взором просторы вокруг.
Я думал, что, попав в Мабдэйнэдор, в Стаентрад, сразу же окажусь возле Башни — но я ошибался. Никакой Башни поблизости я не наблюдал, не видел и населённых пунктов, я был совершенно один в дикой заброшенной местности, в мёртвом мрачном лесу.
Я хорошо готовился к миссии и путешествию в Мабдэйнэдор, но сейчас чувствовал себя неуверенно. Я совершенно не знал, куда идти, в каком направлении двигаться, и что, собственно, делать дальше. Даже если я достигну какого-то населённого пункта — что мне делать? Если я дойду до Башни — что мне делать тогда?
Всё же я подготовился плохо… Всё произошло в дикой спешке. Пожалуй, если бы Т’ху-Х’ори-Аритааль не подгонял нас, мы могли бы подготовиться тщательней.
Но что сделано — то сделано. Теперь я тут — на планете мабдэйнов, на землях Стаентрада, заброшен сюда в одиночестве, и у меня нет пути назад. Если я захочу вернуться — я смогу сделать это лишь после того, как обрету камень Мея-Н’раад. Я чувствовал себя, как ребёнок, которого столкнули в воду и сказали: Плыви!
…Впрочем, никто меня не сталкивал. Я сам выбрал это. Отец, брат, Эндэлина-Аррия — все отговаривали меня. Вад’хаэль Дома Т’халамор-Арран лишь поставил меня перед выбором, а выбор был за мной. Я сам в ответе за всё происходящее. Я здесь потому, что сам это выбрал.
Я оглядывал унылый мёртвый пейзаж вокруг. Небо было серым, скупо сыпал сухой мелкий снег, задувал холодный ветер, скрипели мёртвые деревья. Ради чего я здесь? Что я здесь делаю?
Смешные вопросы. Я здесь ради того, чтобы мы с Эндэлина-Аррией были вместе, не так ли?
Да, но стоило ли оно того? Стоит ли подвергать себя такой опасности, бросаться в такое безумное приключение ради любви?
Но я здесь не только из-за любви. Наша с Эндэлина-Аррией любовь — это лишь одна из причин моего появления здесь. Я должен вернуть Мея-Н’раад на Родину, в Х’айтрайенборр, чтобы очистить имя нашего Дома.
Брат Н’ри уже его очистил.
Да, но это не совсем то. Желаемого результата мы так и не достигли, бойкот с нашего Дома так и не снят. Ори-Ари не допустит, чтобы в ближайшее время он был снят.
А ещё Мея-Н’раад — единственная возможность отправиться в миры Библиотеки и вернуть на Х’айтрайенборр научные знания, технологии и, возможно, учёных, четсаэлле, которые всё ещё живут там, на планетах пространства Библиотеки. Мея-Н’раад — это способ вернуть в наш мир прогресс и науку, а также истребить дикозверей.
Дикозвери повинны в смерти Эльды, повинны в смерти матери… Вернув Мея-Н’раад на Х’айтрайенборр, я помогу истребить дикозверей раз и навсегда. И кроме того… мы сможем отомстить миру Ангоф, что наслал на нас этих монстров.
Да, у меня было много причин находиться здесь, но я всё равно чувствовал себя неуверенно, печально и одиноко. Чувство тоски усиливалось не только из-за пейзажа вокруг, погоды и осознания своего положения, но и от тела, которым я обладал. Я — мабдэйн. Это было очень… больно, неприятно и противно.
Это было всё ещё моё тело — оно лишь претерпело некоторые изменения из-за процедуры Глэйморр, и эти изменения были обратимы… но всё равно мне было неприятно обладать телом мабдэйна, быть мабдэйном. Я — д’хаэнэлле.
— Cinneard («господин»)? — прозвучал голос поблизости.
Кто-то говорил на нашем языке, ваэнаэль. Я обернулся и увидел тучного лысого мабдэйна мужского пола. Он изумлённо смотрел на меня, будто видел какое-то чудо — что было странно, ведь он не мог узнать во мне д’хаэнэлле.
— Кто вы? — настороженно спросил я и сжал кулаки в перчатках. Я был готов в любой момент трансформировать их в оружие и пустить в ход.
Мабдэйн учтиво поклонился и сказал:
— Ormi («меня зовут») Дозэф, cinneard. Я — д’хэйлэлле вот уже… чёрт, да я и не помню в каком поколении. Наша семья всегда жила поблизости, возле этих развалин. Это развалины вашего Дома, не так ли? Вы — из Дальней Равнины?
Я встревожился. Откуда он мог знать, что я — д’хаэнэлле⁈
— О чём вы говорите? — спросил я. — Вы несёте какую-то чушь.
Он улыбнулся.
— Вам не стоит опасаться меня, cinneard. Я же сказал, что я — д’хэйлэлле. Мой предок работал на ваш Дом и служил Hki-G’hvad-Arr («Смотрителем Арки»). Его обязанности по наследству переходили к его потомкам — и в итоге дошли до меня. Я — тоже Смотритель Арки. И я тоже служу вашему Дому. Хоть и по наследству досталась эта служба — но я ваш человек, вы можете мне доверять, господин.
Я молчал.
Он продолжил:
