даже до нее не добрался, заработался.
Я тихонько подошла ближе и аккуратно вытащила из его пальцев перьевую ручку, на кончики которой опасно налилась капля чернил, готовая сорваться на важные документы. Ласково провела рукой по запутанным волосам и произнесла:
— Джонатан… Джонатан, тебе нужно поспать, идем, ты ляжешь на кушетку…
— М-м-м… — невнятно пробормотал он в ответ, чуть сдвинулся, но не проснулся.
— Так ты все равно не выспишься, пойдем, я тебя уложу, — потянула его за руку.
— Мне надо дописать всего пару отчетов, — пробормотал он невнятно.
— Допишешь, все допишешь, — из меня против воли полилась успокаивающая энергия, еще не приворот, но все же влияние, подпитывая истощенного инкуба и помогая не спугнуть сон. — Пока тебе нужно хорошенько выспаться, — все же удалось заставить его подняться, закинув руку себе на плечо и, поддерживая, довести до кушетки.
Было очевидно, что диван частенько использовали для сна, поэтому я открыла ближайший шкаф. Первый оказался заставлен папками и бумагами, а второй, ближе к двери порадовал наличием подушки и пледа. Заметив на другой полке пару свежих рубашек, а на плечиках еще один камзол, я внутренне усмехнулась. Я тоже раньше на работе хранила сменную одежду на случай, если что-то случится, а уйти нельзя. Как-то это доказательство трудоголизма показалось чем-то близким.
Вернувшись к кушетке с пледом и подушкой, помогла Ренслиру разуться и снять пиджак, освободила от галстука и расстегнула пару верхних пуговичек рубашки, накрыла его пледом и присела рядом, подпитывая его энергией. Моя рука лежала на его мерно вздымающейся груди, а взгляд скользил по лицу, по тонким губам, по бровям, морщинка между которыми не разглаживалась даже во сне, будто Джонатан и там продолжал разгадывать сложные загадки и искать преступников.
Моя энергия мягко окутывала его, подпитывая и убаюкивая, но я совсем не ощущала от этого дискомфорта или истощения, наоборот хотелось еще больше ласкать и заботиться о таком сильном и в то же время уставшем мужчине.
Пальцы скользнули по его щеке, убрали непослушный локон, падающий на глаза, а затем я наклонилась и все же прижалась губами к его губам. Внутри что-то дрогнуло в восторге, затрепетало нежно и с надеждой.
Разбудить его все же рука не поднялась, я нашла на столе пачку чистой бумаги и написала короткую записку, а затем вернулась к своим девушкам. К счастью, оказалось, что все процедуры завершены, и нас решили отпустить. Глинду предложили оставить в участке, но я со вздохом ответила, что она поживет у меня, под моей опекой, ей еще предстояло научиться справляться со своими способностями, а в пансионе среди девушек это сделать будет проще.
--Хочу порекомендовать вам книгу своей коллеги Ксан Крылатой ОТБОРная Ежевика для драконаАннотация: Жила-была девочка Вика, которую подруги звали Ежевикой… Нет. Не так.Жила я себе спокойно, никого не трогала, замуж не собиралась. Да я и о парнях не думала всерьез. Хотя мечтала. Как и многие, мечтала о прекрасном принце, темном лорде или великом князе. И тут бац! Явилась какая-то странная дамочка, и мечту мою испортила… Простите, в смысле, исполнила, конечно. Да только от старости перепутала, и не просто к жениху в другой мир отправила, а в отбор невест запихала! Без права отказаться…У-у-у-у ведьма!ЧитатьПриятного чтения!
Глава 98
Джонатан Ренслир
Я родился от связи знаменитой в то время куртизанки суккубши Белинды Суккл и генерала Ренслира в отставке. Вообще-то, суккубы редко размножаются, да и куртизанки обычно не забывают о предохраняющих зельях и артефактах, но матушка утверждала, что это была самая большая в ее жизни любовь, вот она и решила оставить себе что-то от любовника на память. «Что-то» — эта формулировка меня всегда коробила.
В доме матери круглосуточно царила атмосфера праздника: бесконечные гости днем, вечеринки по ночам, никакой толком учебы и дисциплины, любые сладости в доступе, любые развлечения. Ограничивать меня старалась только няня, но, если леди Суккл говорила: «о, да ладно, к чему эти ограничения, пусть живет и наслаждается», он отступала, чтобы не потерять работу.
Неудивительно, что к восьми годам я был толстым ленивым и не умеющим ни читать, ни писать мальчишкой с вечной крапивницей на щеках, постоянными пирожными в руках.
В таком-то виде я и предстал перед отцом. Не знаю точно, кто сообщил ему, что у него есть сын от куртизанки. Мама картинно промакивала слезы платочком, говоря, что не хочет меня отдавать, но, когда вырос, я начал подозревать, что она сама могла написать отцу, потому что слава ее начала стихать, а непомерные траты грозили довести до банкротства, несмотря на нескольких богатых покровителей. Ей нужно было обновление, как она часто говорила: переехать в другой город, где ее никто не знает, купить новый дом, обновить гардероб и драгоценности и стать «совсем другой».
Отец, конечно, просто так не поверил, провел магическую экспертизу, но факт оставался фактом — я был его ребенком, пусть и потенциальным инкубом. А у генерала как раз не было наследника мужского пола, были только дочери, да и те не одаренные магически. А инкуб… как ни крути, инкуб — это тоже одаренный ребенок, пусть и специфически. Так как отец был магом, у меня были и зачатки каналов обычной магии, хоть и очень слабые. Обычного ребенка с такими не стали бы даже учить, но отца это не устраивало.
Когда я переехал в дом отца, лишившись привычной вседозволенности, это стало для меня трагедией. Я упрямился, закатывал скандалы, ревел сутками, сбегал к матери. Но та, хоть и говорила, как любит меня и баловала пирожными, неизменно быстро возвращала меня отцу. А потом, когда я сбежал в очередной раз, оказалось, что дом уже продан, а Белинда уехала в неизвестном направлении, не оставив адреса.
Моя жизнь кардинально изменилась, никакой свободы, только круглосуточная учеба, физическая нагрузка, обучение магии и муштра. Отец приставил ко мне в качестве гувернера старого солдата, которого я не звал иначе, чем «надзиратель», лучшие учителя были в моем распоряжении, но я не был в состоянии тогда этого оценить.
Тем не менее, из толстого быстро задыхающегося во время пробежек мальчишки я вытянулся в высокого крепкого, но озлобленного юного мага. К шестнадцати годам мои недоразвитые стихийные каналы были развиты на максимум, физически я был куда более вынослив, чем ровесники — кровь матери сказывалась.
А потом во мне проснулся дар инкуба, и я сделал то, о чем мечтал все годы жизни с отцом — сменил внешность и сбежал из дома.
