места. По традиции казачки располагались на женской половине – со стороны иконы Матери Божией, казаки же занимали места справа от алтарной иконы – воинство Христово, где с иконостаса на них строго смотрел святой лик Спаса Нерукотворного.
Семейство Билых, приложившись к алтарной иконе, разделилось. Иван Михайлович с сыновьями Миколой и Михасем встали по правую сторону, Наталья Акинфеевна с Марфой, как и полагается, слева от алтаря.
Отец Иосиф без излишней суеты и праздничного волнения с молитвы начал чтение Царских часов, переходящих в Великую вечерню и Литургию Василия Великого. Хор из казачек пел рождественские стихиры, вплетаясь в молитвы восьми паремий – ветхозаветных пророчеств, произносившихся отцом Иосифом:
– Ныне пророческое прорицание исполнитеся грядет! Мариам, чревоносящи безсеменное рождение, настало время Рождества, прежде падший воскресити образ.
Хор торжественным распевом вторил:
– Слава в Вышних Богу, и на земли мир, днесь восприемлет Вифлеем седящаго присно со Отцем, днесь Ангели Младенца, рожденнаго боголепно, славословят: слава в Вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение.
Вертеп, устроенный на аналое из еловых веток и цветов, как стены пещеры, осенял икону Рождества Христова. Перед этим вертепом отец Иосиф, облаченный в белые одежды, со свечой и кадилом – почти как ангел со звездами! – читал пророчества о Рождении Спасителя, снова и снова напоминая всем присутствующим:
– С нами Бог, разумейте, языцы, и покаряйтеся… яко с нами Бог!
– Рождество твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума, в нем бо звездам служащии звездою учахуся. Тебе кланятися, Солнцу правды, и тебе ведети с высоты Востока. Господи, слава тебе! – исполнил хор тропарь праздника – главный гимн Рождества Христова.
За ним последовал и кондак:
– Дева в сей день Сверхсущественного рождает, и земля пещеру Неприступному приносит; ангелы с пастухами славословят, волхвы же со звездою путешествуют, ибо ради нас родилось Дитя младое, Предвечный Бог.
Праздничное Богослужение, длившееся не один час, незаметно подошло к концу.
Отец Иосиф закончил заутреню короткой проповедью. Выйдя на амвон, он осенил себя крестным знамением: «Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа…»
Выждав минутную паузу, он продолжил:
– Тихим и незаметным стало пришествие в мир Спасителя. В пещере для скота, в яслях для корма животных лежит Христос, повитый пеленами. Мудрецы-чужестранцы издалека пришли поклониться ему, водимые звездой. Бедные пастухи, пасшие ночью овечек, узнают благую весть от ангелов и спешат к Царю, лежащему на соломе. Христос тих и незаметен. Величие тайны воплощения Бога не нуждается во внешней грандиозности. Сегодня высочайшая слава Божия явлена в его великом смирении, его умалении до человека, до пеленок, до слабости младенца. «Христос раждается – славите!» Слава Божия не нуждается в поклонниках, от наших славословий она не возрастает. Наш слабый ум не в силах вместить, осознать величие происходящего в полноте, но мы сами нуждаемся в том, чтобы хоть отчасти понять, что сделал для нас Бог, для чего Он воплотился, как нужен нам этот Младенец, лежащий в яслях. Когда Господь исцеляет душу, то никаких рубцов и следов не остается – человек получает полное, совершенное исцеление. Вот зачем пришел Христос – всего себя дать нам, обновить собою человека, совершенно исцелить нас от наших греховных язв. Для этого он лежит сегодня в яслях скотских, терпит младенчество, холод, нужду в чьей-то помощи. Он умалился до Человека – ради нас.
Дай нам, Господи, почувствовать милость твою к нам, дай нам осознать, какую полноту спасения, исцеления ты даруешь нам, хоть мы недостойные и грешные – и мы будем славить тебя во веки веков! Аминь!
Весь станичный люд, предстоящий в церкви, осеняя себя крестным знамением, вторил за отцом Иосифом: «Аминь!»
Утренняя заря окрасила серо-голубой край неба в оранжевый цвет. Легкий морозец, пощипывая уши и щеки, пробрался под черкеску.
Михась поежился:
– Уф! Пробирает! В церкви-то теплее было.
– На восходе всегда мороз крепче, – потянувшись, сказал Микола. Марфа, раскрасневшись от морозного воздуха, стояла в кругу своих подруг. Делилась своими переживаниями о нескорых еще родах. Те из подруг, кто уже имел детей, подбадривали и успакаивали ее. Кто из девок еще не испытал счастья замужества, сочувственно вздыхали.
– С Праздничком! С Рождеством Христовым! – приветствовали Иван Михайлович и Наталья Акинфеевна проходящих мимо станичников.
– Со Светлым Праздником! Христос родился, Бог воплотился! – слышалось со всех сторон от выходящих из церкви прихожан. Слегка утомленные долгим стоянием на Литургии, казаки, старики, казачки, парубки расходились по своим хатам, чтобы разговеться после поста.
Отец Иосиф, накинув свою видавшую виды душегрейку, вышел из церковных врат. Торжественность, которая отображалась на его лице во время Литургии, сменилась хозяйственной деловитостью. Причина на то была. После богослужения, предусмотренного церковным уставом, в церкви всегда устраивалась общественная трапеза по старым традициям казачества: накрывались праздничные столы для почетных гостей – станичного атамана, членов администрации, состоятельных казаков и всех, кто активно участвовал в делах церкви. Таких набралось человек тридцать. Не забыли, конечно же, и стариков. Уважили. Старики для станичников – святое.
– Ну что, родные мои, – сказал Иван Михайлович, глядя на своих домочадцев. – Ждите меня дома. Постараюсь не долго. Должность обязывает.
– Да уж понятно, Иван, спаси тя Христос, – ответила супруга. – Мы пока дома с Марфушкой похлопочем, стол накроем. Будь с Богом!
Иван Михайлович троекратно облобызался с супругой, снохой, с сыновьями, разгладил усы и, перекрестившись, направился к трапезной церкви, где у входа уже стояли отец Иосиф, несколько из зажиточных казаков и старики.
Микола с Марфой, с матерью и братом направились к своей хате. Погода стояла – загляденье. Шли не торопясь, говоря в основном о предстоящем отъезде Михася и его поступлении в училище. По дороге их нагнали Василь Рудь с Аксиньей Шелест.
– С Рождеством Христовым Наталья Акинфеевна. С Рождеством и вас, дядько Микола, Марфа и тебя, Михась! – приветствовали они Билых.
– Василь, никак ты?! – удивленно спросила Наталья Акинфеевна. – Что-то давненько тебя не видела. Возмужал. Гарный казачина стал!
– Дьякую, тетка Наталья! – поправив залихватски шапку на голове, радостно ответил Василь. – А то кто ж?! Собственной персоной я!
Микола, довольный тем, что видит Василя не с хохлушкой, а со станичной, своей, казачкой, не скрывая радости на лице, сграбастал односума в свои объятия и, троекратно обнимая, выпалил:
– Христос родился, Бог воплотился, Василь! С Рождеством, дорогой! И тебя, Аксинья, со светлым праздником!
– Благодарствую, Николай Иванович, – смущенно ответила Аксинья.
– Вы куда путь держите? – спросила Наталья Акинфеевна.
– Да хотели к нам, да дед-то на трапезу в церкви остался. Вот и гуляем, – ответил Василь.
– Вот и мы без начальства своего, – пошутила Наталья Акинфеевна и, вспомнив слова супруга,
