– Знаете, Констанция, после нашего с вами первого разговора я сразу поняла, что вы обо всём догадаетесь. Было в вас что-то такое…то ли от провидицы, то ли от демоницы. Наверное, правду говорят про потомков Святого Линсея. Конечно, это напугало меня, но, когда живёшь в подобном страхе годами, чувства притупляются и часто проявляют себя очень странно. Я то ненавидела вас, то боялась, но в конечном итоге…где-то в глубине души я смирилась с тем, что правда придёт именно с вашей стороны. Я даже ждала этого. Поэтому ничего не бойтесь, госпожа Ди Гран. Там, где ваши предположения не будут совпадать с реальностью, я вас обязательно поправлю.
– Значит, вы… – Конни набрала в лёгкие побольше воздуха и произнесла на выдохе, – …вы убили своего мужа, да?
– О, да! – выпалила госпожа Тейнис и рассмеялась. Смех этот не имел ничего общего с юмором или радостью, но был больше похож на болезненный кашель. Женщина попыталась унять нахлынувшую на неё истерику, закрыв лицо дрожащей ладонью, но это не помогло. Хохот, сотрясавший всё её тело, рвался откуда-то изнутри и никак не хотел остановиться. Наконец, дама заставила себя стиснуть губы и, издав звук, напоминающий сдавленный стон, замолчала. Глаза её воспалились и покраснели, но оставались совершенно сухими, словно в теле её уже давно не было места для слёз.
– Я не буду лгать, будто бы прежде не планировала этого, но…нет-нет, в тот раз всё произошло совершенно случайно! – уняв первую волну истерики и дрожи, сбивчиво заговорила Надин и принялась нервно оттягивать рукава своего серого свитера. – Он был…он был плохим человеком. А я была дурой. Как правило, два таких персонажа составляют довольно прочный союз, ведь правда? Нас словно связало тяжёлыми цепями, и я так сильно боялась их разорвать, что уже начинала превращаться в параноика. А я и превратилась. Даже когда его не стало, я ещё год спала только при свете, боясь, что он придёт за мной… достанет даже из могилы. Это глупо? Конечно, глупо. Он же мёртв, а мёртвые не лезут к живым…
– Как это случилось? – сдержанно спросил Варга, всеми силами стараясь смотреть только на хозяйку магазина. Визуального контакта с Конни он избегал всю дорогу, а теперь, когда совершенно сумасшедшая (по его мнению) теория госпожи Маршан вдруг подтвердилась, и вовсе решил повернуться к ней так, чтобы ни в коем случае не поймать даже лёгкого ветерка от её дыхания. Впрочем, страхи его были совершенно напрасны. Признание Надин Тейнис не вызвало в душе Констанции ничего, хоть сколько-нибудь напоминающего чувство победы и удовлетворения. Единственная более-менее оформившаяся в нечто понятное мысль короткой бегущей строкой проскользнула в её голове и вызвала острую боль:
«Алис вернулась из своего Зазеркалья. Снова»
– Всё произошло в четверг, – недолго думая, заговорила Надин чётко и сдержанно. Было понятно, что она уже не в первый раз прокручивала эту историю в своей голове, успев отрепетировать и взвесить каждое слово. – Я хорошо это помню, потому что по четвергам муж не ночевал дома. Он со своими дружками играл в карты допоздна и оставался в отеле где-то в центре Линсильвы на ночь. К тому моменту четверги успели стать для меня любимыми днями, да и Лили могла ходить на дополнительные занятия в школе, а не нянчиться с Мартином. Она очень помогала нам. И…и всё понимала. Знаете, когда её родители умерли, органы опеки отдали Лили в семью её дяди…
– Отца Роуэн?
– Д-да, – Надин нервно откашлялась и подняла на присутствующих полный боли и сострадания взгляд. – Бедные девочки. Отец Роуэн был пьяницей, и от его выходок страдали все в семье. Потом его лишили права опеки и отправили в тюрьму, но Лили вся эта история сильно подкосила. Ненависть к дяде продолжала жить в ней, накапливаться и сгущаться, а выхода не находила. Из-за этого у неё случались…нервные приступы, так скажем. Зато она, как никто другой, понимала моё положение и стремилась быть полезной во всём. Но в тот четверг её не было, а муж внезапно вернулся домой. Оказалось, его дружки не пожелали играть с ним – слишком много он был им уже должен – поэтому возвратился Натан особенно злым и намеренным выместить свой гнев на первом, кто попадётся ему на пути. Как это обычно и бывало, попалась ему я…
– Ох, Надин, почему вы не пошли в полицию? – не выдержал Берт и впервые подал голос. Скрестив руки на груди, он нервно впивался пальцами в кожу и всеми силами подавлял в себе гнев и тяжёлые воспоминания. Как и Варга, он не смотрел на Конни, но уже по другой причине. Он знал, что и в её глазах увидит призрак Алис Беранже, как видел его сейчас в прекрасном облике госпожи Тейнис. Сбежать от этого теперь было невозможно, и мёртвый дух матери сцепил Маршана младшего в своих ледяных объятиях. Он чувствовал ванильный запах её белокурых волос и терпкий аромат французских духов. Ими она пропитывала свои дорогие кашемировые свитера, длинные рукава которых скрывали синяки всех цветов и оттенков – следы проявления странной супружеской любви господина Дюрона, будь он трижды проклят. От этих мыслей Берту стало тяжело дышать, а голова наполнилась свинцом. Он не слышал ответа, который Надин Тейнис дала на его резонный вопрос. Да ему и не нужно было. Одну вещь молодой Маршан совершенно точно знал о женщинах: в их прекрасных головах есть тысячи дверей, за сотнями из которых спрятаны капканы и опаснейшие ловушки, а сгинуть в них зазевавшиеся мужчины имеют ровно столько же шансов, сколько и сами владелицы этих луна-парков смерти.
– …так или иначе, я сама во всём виновата, – заключила хозяйка магазина тоном человека, нисколько не стремящимся вызвать к себе жалость. Держалась Надин безупречно, и впервые за всё время их знакомства Констанция видела её не ссутуленной и мрачной, а бодрой, собранной и преисполненной внутреннего достоинства. – Без прелюдий и пространных рассуждений скажу: в тот день он ударил меня сильнее обычного, и я упала. Видимо он рассёк мне бровь и губу, потому что лицо моё стремительно заливала кровь, я почти ничего не видела перед собой, разбирала только одни силуэты. Честно говоря, я была уверена, что он убьёт меня в этот раз, и внезапно приняла эту мысль с некоторым…облегчением что ли. Простите мне моё малодушие, но конкретно в ту секунду смерть казалась мне долгожданным освобождением даже не столько от боли, сколько от ужасного отвратительного унижения, в которое Натан умудрился превратить мою жизнь. Вы будете смеяться, но и в момент принятия того факта, что муж вот-вот прикончит меня, я продолжала думать, что любила его!
– Обхохочешься, – еле слышно прошипел Берт и злобно стиснул зубы. Надин посмотрела на него с такой особой теплотой и нежностью, словно и впрямь могла читать мысли, а потому чётко осознавала, как сильно задевает Маршана история её трагедии. Или же она поняла, как неуместны были некоторые её выражения.
– Да, вы правы, – женщина кивнула, – это не смешно. Это просто какое-то сумасшествие, наваждение, одержимость. Может, какое-нибудь отклонение? Так или иначе, я точно помню ту секунду, когда вся моя больная любовь выветрилась и превратилась в ничто. Я лежала в кухне на полу, ничего не видя перед собой, когда услышала голос сына. Он бежал из комнаты на наши с мужем крики, и, видимо, кинулся Натану под ноги. Супруг никогда не бил Мартина, хотя я всегда очень боялась, что рано или поздно он изменит своим принципам. Я помню, что слышала голос ребёнка и хаотично соображала, что ему сказать, как сделать так, чтобы он ничего не понял, как увести его подальше или убедить уйти. Он был совсем маленьким, только-только начинал бегать и болтать без умолку, поэтому я всеми силами разыгрывала перед ним спектакль, в котором вся окружавшая нас жестокость была чем-то вроде игры. А потом его голос вдруг оборвался…так внезапно! – Надин громко вздохнула и, будто поперхнувшись воздухом, закашлялась. Наконец, шлюзы прорвало, и из глаз женщины побежали крупные капли слёз. С минуту она сидела неподвижно, закрыв мокрое лицо обеими руками, и изо всех сил старалась унять рыдания. – Я не видела, что именно произошло! Я вообще ничего не видела. Но я всё поняла. Наверное, он его просто толкнул в сторону, но в Натане было столько гнева и силы в те моменты… вы даже не представляете! Я протирала лицо и ползла по полу в ту сторону, где видела очертания Мартина. Он лежал на полу так тихо, словно…я испугалась, что…я…
