Глава 1
— Перчатки в крови.
Она подняла руки и посмотрела на них — она смотрела сквозь них.
Голос ее был мягким, но напряженным.
— Кровь на его руках.
Ее собственные руки были чисты и очень бледны.
Ее муж подался вперед с заднего сиденья патрульной машины.
— Мэри?
Она не откликнулась.
— Мэри, ты меня слышишь?
— Да.
— Чью кровь ты видишь?
— Точно не знаю?
— Кровь жертвы?
— Нет. Дело в том... это его собственная кровь.
— Убийцы?
— Да.
— У него на руках его собственная кровь?
— Именно, — сказала она.
— Он ранил себя?
— Но не сильно.
— Сейчас?
— Не знаю.
— Попробуй проникнуть внутрь него.
— Я уже это сделала.
— Проникни глубже.
— Я не читаю мысли.
— Знаю, дорогая. Но ты очень к тому близка.
Испарина придала лицу Мэри Берген сходство с покрытыми керамической глазурью ликами алтарных святых. Ее гладкая кожа светилась в зеленом свете приборной панели. Темные глаза блестели, но взгляд был отсутствующий, пустой.
Вдруг она наклонилась вперед и задрожала.
Сидевший на месте водителя шеф полиции Харли Барнс обеспокоенно отодвинулся, вцепившись огромными руками в руль.
— Он отсасывает рану, — произнесла она. — Отсасывает свою собственную кровь.
После тридцати лет службы в полиции Барнс не предполагал, что его можно чем-то удивить или испугать. И вот всего за один вечер он не раз испытал удивление, не говоря уже о том, что сердце его учащенно колотилось от страха.
Укрытые в тени деревьев улицы были знакомы ему так же хорошо, как контуры его собственного лица. Однако в этот вечер, под проливным дождем, они, казалось, таили какую-то угрозу. Скользя по мокрой дороге, зловеще скрежетали покрышки колес. С глухим шумом, подобно метроному, двигались дворники на ветровом стекле.
Вид у женщины, сидевшей рядом с Барнсом, был совершенно отрешенный. Однако ее облик вызывал менее тревожное чувство, чем те перемены, которые, благодаря ее присутствию, произошли в патрульной машине. По мере того как она входила в транс, влажный воздух прояснялся все больше и больше. Барнс был уверен, что это ему не показалось. Привычный шум бури и звук движущейся машины перекрывались постоянно повторявшимся тихим бормотанием. Он чувствовал, что от этой женщины исходит радиация какой-то неописуемой силы. Барнс был здравомыслящим человеком и уж совсем не суеверным, однако никак не мог отделаться от этого чувства.
Она наклонилась вперед, насколько позволял привязной ремень, затем обхватила себя руками и застонала, будто кто-то сделал ей больно.
Макс Берген, приподнявшись с заднего сиденья, дотронулся до нее.
Что-то тихо пробормотав, она несколько расслабилась.
Его рука выглядела огромной на ее изящном плече. Он был высоким, грубосколоченным, с хорошо разработанными мускулами и резкими чертами лица. Ему было сорок, на десять лет больше, чем его жене. Более всего привлекали внимание его глаза — серые, холодные, лишенные малейшей искорки теплоты и юмора.
Шеф полиции Барнс никогда не видел его улыбающимся. Было ясно, что Берген питал к Мэри сильные и сложные чувства, а к остальному миру не испытывал ничего, кроме презрения. Так по крайней мере казалось.
— Поверните у ближайшего угла, — проговорила женщина.
Барнс вежливо перебил ее:
— Направо или налево?
— Направо, — сказала она.
По обе стороны улицы были расположены тридцатилетней давности дома, украшенные лепниной, главным образом в калифорнийско-испанском стиле. Желтый свет слабо мерцал за занавесками, задернутыми на окнах, чтобы укрыться от пронизывающего холода промозглого декабрьского вечера. Эта улица была намного темнее той, с которой они только что свернули. Уличные фонари стояли только по углам, а между ними заполняли пространство темно-лиловые тени, еще более сгустившиеся от дождя.
После поворота Барнс двигался со скоростью не более десяти миль в час. Судя по поведению женщины, он рассчитывал, что поиски близятся к концу.
Мэри сидела теперь в машине абсолютно прямо. Ее голос стал громче и яснее, чем прежде, когда она только начала использовать свой дар ясновидения.
— У меня возникло видение... Я вижу забор... Да-а... Я вижу его сейчас... Он поранил себе руку... о забор...
Макс погладил ее волосы.
— Но это не серьезная рана?
— Нет... Просто порез... большого пальца... Глубокий... но это не мешает ему действовать.
Она подняла свою тонкую руку, но, забыв, что хотела ею сделать, вновь опустила ее к себе на колени.
— Но если он истекает кровью из-за пореза, не откажется ли он от того, что задумал совершить сегодня вечером? — спросил Макс.
— Нет, — ответила она.
— Ты уверена?
— Он намерен продолжать.
— Этот негодяй на сегодня убил уже пятерых женщин, — произнес Барнс. — Некоторые из них боролись до последнего: царапались, кусались, рвали его волосы. Но он не отступал.
Не обращая внимания на полицейского, Макс одной рукой гладил волосы Мэри, пытаясь побудить ее поглубже раскрыть свои способности, и настойчиво задавал новые наводящие вопросы.
— Какой забор ты видишь?
— Обычная металлическая ограда, — ответила она. — С острыми выступами, недоделанная наверху.
— Высокая?
— Футов пять.
— А что окружает эта ограда?
— Какой-то двор.
— Хозяйственный?
— Нет. Просто дворик позади дома.
— А дом ты не можешь разглядеть?
— Да.
— Какой он?
— Двухэтажный.
— С лепниной?
— Да.
— А крыша какая?
— Испанская черепица.
— Какие-нибудь особые приметы?
— Я не могу точно разглядеть.
— Веранда?
— Нет.
