Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
Я тут же стал снимать шинель, а он полушубок, и мы ими обменялись.
— Может, погоны успею перешить, — промолвил я.
— Сойдет и так, надевайте, — раздавались голоса.
Последовала команда командира:
— Становись! Равняйсь!
Он видел, чем мы занимались на левом фланге, но ничего не сказал.
— Смирно!
Я продолжал приводить себя в воинский порядок: уже надел полушубок, застегнул ремень, поправил кобуру, через плечо перекинул санитарную сумку, с которой не расставался, и противогаз.
— Вольно! — последовала команда, и командир еще раз стал обходить строй, всех осматривал. Одного красноармейца в очень грязном полушубке вывел из строя и велел остаться. Просился ремонтник разрешить идти на митинг, но командир решение свое не изменил. Подошел ко мне, скептически осмотрел.
— Хочется померзнуть. Оставайся, — проговорил он, — сойдешь за санитара.
Повернул колонну направо, стал во главе ее, и мы пошли из нашего расположения по Сталинграду на северо-восток к штабу бригады. Замыкающим в полушубке и валенках, с парабеллумом в кобуре, с санитарной сумкой через плечо, в конце колонны с моими боевыми товарищами шел я на митинг.
Шли по Сталинграду победители…
Отсюда началось изгнание врага с нашей Родины. Даже трудно представить по горячим следам значение случившегося. Сталинградское побоище и наша блестящая и трудная победа войдут золотой страницей в героическую историю нашей Родины на многие века. И я участвовал в этих событиях. Здорово! И иду, пусть замыкающим, вместе с однополчанами на торжественный митинг, посвященный разгрому врага. Душа ликует! Такое же настроение у всех моих товарищей.
Шли по Сталинграду победители…
Шагали по изрытой снарядами, минами и бомбами дороге, через расчищенные улицы, дворы, площади, мимо спаленных и разрушенных домов, мимо развалин к штабу бригаду, откуда всем составом пойдем дальше до места проведения митинга.
Еще расчищали тягачами и танками участки дороги по пути следования. Встречались колонны пленных немцев вдоль самой дороги и в стороне. Группы гитлеровских вояк расчищали завалы, дороги. Закутанные в платки и одеяла поверх серо-зеленых шинелей, бывшие вояки представляли сейчас жалкое зрелище. Сколько страданий причинили они нашему народу. И ходят на нашей земле для себя уже вне войны. Сохранили им жизнь, их кормят нашим хлебом, оказывают медицинскую помощь. Затем уедут к себе после войны. И все им простится. Только наш народ может быть таким великодушным.
Пришли к штабу бригады. Шли долго, километров пять. Мороз был нам нипочем — разогрелись в дороге. Подразделения бригады уже стояли, смотрелись командованием. Мы стали на левом фланге самыми крайними за личным составом подразделений обслуживания. Поздоровался с военфельдшером Модзелевским, тепло встретились с доктором Панченко. Медсанвзвод стоял за ротой управления.
Нашей роте сделали замечание, что много грязных полушубков. Должны понимать, что ремонтники. Всех оставили в строю. Пока шел смотр бригады, я позади строя побежал в голову колонны, к медсанвзводу. Поздоровался с коллегами, поздравил их с победой. Майю не увидел. Большакова заметила, что ищу кого-то, и сказала, что доктор Майя осталась в медсанвзводе, простужена и что кого-то нужно было оставить с больными.
К медсанвзводу подошел бригадный врач подполковник медслужбы Джатиев. Уже ходил без палочки. Тепло поздоровался со мной, поздравил с победой и отвел меня в сторону.
— Что было у тебя с Максимовым? — спросил он.
— Ничего не было.
— Не знаю почему, но он не подписал твой наградной лист. Поставил резолюцию: «Преждевременно».
Мы оба смотрели друг на друга. Он вопрошающе, а я с недоумением.
— Может быть, из-за медсестры Ладны, — отозвался я. — Царство ей небесное.
Затем добавил:
— Он мне как-то до ее гибели сказал, чтоб не становился поперед батьки — высечет или в пекло попаду. Я ее однажды рано утром поднял и заставил идти оказывать помощь раненым после ночи, проведенной у него. Она не хотела вставать. Может быть, и грубо обошелся с ней, и она ему пожаловалась.
— Как бы там ни было, тебя не представили к награде. Листы еще не отправлены в штаб фронта. Может быть, удастся что-нибудь сделать. Не отчаивайся, иди в строй.
Я побежал к себе. Жаль, что не увидел Майю. Конечно, был огорчен и сообщением Джатиева. Решил после митинга проведать доктора Майю, поздравить ее с победой и попросил разрешения у Михайловского на обратном пути зайти в медсанвзвод. Он категорически запретил.
— Вместе с ротой пойдешь в свое расположение. Только в роту! Понял? Болтаться надумал. В роту пойдешь, и никаких разговоров. Понял?
— Понял.
Последовала команда начальника штаба бригады:
— Равняйсь! Смирно! Равнение направо!
К строю шли командир бригады майор Садовский, начальник политотдела батальонный комиссар Максимов. Начальник штаба майор Калугин доложил, что бригада для следования на митинг построена. Командир поздоровался с личным составом, поздравил с разгромом немецко-фашистских войск. Мощное многократное ура прокатилось далеко по развалинам города. Раздалась команда:
— Под знамя, смирно!
Командир разведвзвода Сергей Большаков в сопровождении автоматчиков нес мимо нас на вытянутых руках вдоль строя развернутое боевое знамя 254-й танковой бригады. Первый раз видел знамя, когда его вручали при формировании бригады в Костырево перед отправкой на фронт.
Строй застыл. Они прошли в голову колонны и там остановились. Последовала команда, и личный состав 254-й танковой бригады походной колонной, с развернутым, опаленным в боях знаменем впереди, шел по наспех расчищенной от снега и завалов дороге среди развалин города на митинг. Впереди колонны — командир бригады и его боевые соратники — батальонный комиссар, командиры штаба бригады, за ними боевые батальоны, роты во главе со своими командирами, подразделения обслуживания, в том числе наша рота технического обеспечения и я — военный фельдшер, замыкающий всей бригады.
Шли по Сталинграду победители…
Мела поземка. Крепкий мороз сковывал жгучей болью колени и кисти рук в хлопчатобумажных рукавицах, морозный ветер белыми пятнами метил участки лица, иней от выдыхаемого воздуха оседал на бровях, усах, шапке-ушанке, воротнике! На ходу растирали лицо, следя друг за другом. Ускоряли шаг, разогревались быстрой ходьбой. Настроение было хорошее. Все вокруг ликовали, чувствовали себя участниками очень важного события. Враг был повержен и в таком большом количестве! Наши войска преследуют отступающего на запад противника и громят его. Значит, бить его можно. И враг будет разбит!
Шли по Сталинграду победители…
И здесь нам встречались колонны военнопленных, следовавшие в сборные пункты под охраной красноармейцев. Местами на дороге и в глубине работали группы немецких военнопленных по расчистке завалов и руин. И сейчас еще они извлекали замерзшие трупы своих солдат и офицеров и складывали их штабелями у разрушенных зданий. При прохождении нашей колонны военнопленные вытягивались и замирали. Надменные и самонадеянные, жестокие и беспощадные солдаты Гитлера в недалеком прошлом. А сейчас? Обросшие, руки в повязках, обмороженные части тела, в серо-зеленых шинелях, а поверх одеяла, странная очень большая соломенная или деревянная обувь, обмотки. Эти существа тоже из человеческого рода, но все человеческое растеряли своими нечеловеческими действиями. И не было к ним никакой жалости. Чего они искали здесь, у берегов Волги, исконно русской реки, в такой дали от своей Германии? Погибель? Подавляющее большинство ее нашли. А часть из них стоит навытяжку перед проходящими нашими колоннами — колоннами победителей. Стрелка часов истории окончательно повернулась к нашему народу.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
