– Твое плечо…
– Это копье. Я был дальше всех. – Он неопределенно махнул рукой в сторону болота. – Когда оно вонзилось в меня, то скользнуло по ключице, и от удара я упал на спину, в воду среди тростника. Должно быть, они решили, что убили меня тоже. Аули была недалеко от меня. Она пришла за мной, пока они… пока они были заняты. – Он умолк и судорожно сглотнул подступивший к горлу комок. – Она вытащила меня из воды и поддерживала голову так, чтобы я мог дышать.
– Три вооруженных человека на лошадях. – У Элфрун было такое чувство, будто холодная рука, пробравшаяся в ее грудную клетку, сжимает сердце. – Но почему, Финн? Кто были эти люди? Чего они хотели?
Он неловко пожал плечами.
– Злодеи, думаю, хотя вооружены они были не как обычные разбойники. Как бы то ни было, они ограбили нас. Забрали мою котомку и кошель Мира. – Он обернулся, чтобы еще раз взглянуть на тела своих друзей. – А что до того, кто они… Уже темнело, и у них на головах были капюшоны. Они громко кричали, но имен я не слышал.
Элфрун тоже смотрела на мертвые тела, лежащие в камышах, но невидящим взглядом. Разбойники на лошадях, но вооруженные, как воины. Постоянно ходили слухи о шайках грабителей, состоящих из тех, кто был вне закона и не имел своего лорда. Разбойники шатались по холмам и дорогам королевства в тех местах, где они пересекали топи и болотистую местность, но она никогда не слыхала, чтобы они появлялись в Донмуте.
Теперь вот это произошло.
– Наверное, это были те, кто убил Ингельда. – Ее губы онемели, и она не узнала собственного голоса, произносящего эти прерывистые звуки.
Финн по-прежнему стоял к ней спиной.
– В конце концов Аули вытянула меня из воды и оттащила под деревья, но ей пришлось подождать, пока они уйдут. А это случилось не сразу.
– А я приказала убить Хирела, – прошептала она.
– Ты могла натолкнуться на них.
Она прижала ледяные пальцы к вискам. Он был прав. По дороге в монастырь Элфрун, строя детские планы про то, как она возьмет серебро и сбежит отсюда, вполне могла натолкнуться на шайку разбойников. И Абархильд тоже была права, утверждая, что дорога в монастырь опасна. Абархильд вообще всегда права.
Финн тем временем присел перед Миром и склонился над его широким бородатым лицом. Казалось, он что-то шептал.
Хирел не убивал Ингельда.
Но Хирел давно мертв, и маленькие и большие рыбы уже успели обглодать его косточки.
Этого уже не поправишь. Она не могла вернуть его, не могла оправдать, а если бы она вышла перед людьми Донмута и объявила, что на самом деле он был невиновен, это только подорвало бы ее авторитет, который у нее все еще был. Доброе имя пастуха, его репутация и память о нем следовало принести в жертву высшим интересам, интересам Донмута. Дав добро на то, чтобы его утопили, она лишь добавила свой голос к общему единогласному решению.
А как же быть с этими людьми, убитыми здесь и сейчас? Она вспомнила тот туманный день в июне. Схватку с медведем и все, что за ней последовало. Тогда она стала перед толпой и заявила, что этот бродячий люд находится под ее защитой.
Нападение на них было равносильно нападению на нее. Трое хорошо вооруженных всадников представляли собой серьезную угрозу. Теперь, когда она знала о них, она могла проверить, где еще копыта их коней топтали ее земли.
Элфрун покосилась на Финна. Она прогнала его и Аули за несколько недель до того, как был найден труп Ингельда. Узнал ли он о смерти ее дяди во время своих скитаний по полям и лесам? Понял ли, к чему относились те слова, которые она в панике произнесла несколько мгновений назад? Связал ли он как-то эти вещи между собой? Она обхватила себя руками, стараясь стоять прямо под бременем давившей на нее вины. Она должна созвать сбор, признать свою вину и оправдаться – но каким образом? Останки Хирела уже невозможно достойно захоронить, предать земле… Медленное погружение в холодные темные воды, а на краю поля зрения мелькают бесформенные темные тени хищников…
Все ее ночные кошмары обернулись против нее самой – против одобрившей это.
Она с трудом сглотнула. Если она не укажет людям на то, что убийство ее дяди и эти смерти связаны между собой, этого не сделает никто.
Никто, кроме Сетрит.
О Сетрит нужно будет еще подумать, потом.
– Финн! – резко окликнула она его.
Он встал и обернулся.
– Пойдем со мной в усадьбу. – Она поняла, что голос ее прозвучал слишком жестко, и попыталась смягчить тон. В конце концов, он был не одним из ее людей. – Я хочу, чтобы ты рассказал всю эту историю людям Донмута. Тебя ограбили на моей земле, где ты и твои друзья были под моей защитой.
Он рассмеялся.
Она непонимающе уставилась на него.
Он качал головой.
– Ты выгнала меня вместе с Аули. Натравила на нас свою собаку. Неужели ты думаешь, что у твоих людей такая короткая память? На твоем месте я не стал бы настолько недооценивать стюарда.
Эти слова попали прямо в точку
– Я не натравливала на вас Гетина! Не говори так! Он просто был возбужден. – Лицо ее залилось краской при воспоминании о той недостойной сцене в зале ее отца. – И я сожалею, что повела себя с вами таким образом, – я просто не хотела слышать того, что вы мне говорили. Ты не дал мне возможности извиниться перед тобой прошлой ночью.
Финн щелкнул пальцами, и Гетин доверчиво подбежал к нему, чтобы его потрепали по ушам.
– Нет. Не дал. – Голос его смягчился.
– Так ты пойдешь со мной?
Он по-прежнему ласкал собаку правой рукой.
– А куда подевалась Аули?
– Аули? Она убежала. – Элфрун задумалась. – Она была насквозь мокрая, как и ты; должно быть, она только-только вытащила тебя из воды. Она привлекла мое внимание к тебе, а затем быстро скрылась. Но она не могла уйти далеко.
– Если только ее не подобрала лодка. Ты что-нибудь видела?
Теперь настал черед Элфрун рассмеяться.
– Я была слишком занята тем, что спасала тебе жизнь. После того как она тебя бросила. Кстати, а чья это лодка? Из Иллингхэма?
– Что? Нет… нет… Просто один купец… – Он все еще смотрел на лежащие в воде трупы, и голос его звучал тихо и отрешенно. – Один человек, у которого есть свой интерес, помогает – помогал нам… – Он выпрямился и, поморщившись, потер левую руку, а Элфрун почувствовала укол совести.
– Как твое плечо?
– Болит. Но бывало и похуже. Ничего, пройдет.
Перед глазами Элфрун внезапно возникло поразительно яркое и тягостное видение, даже больше, чем просто видение; все ее чувства вдруг объединились с целью сделать картину максимально реальной: Финн лежит рядом с ней, и она ощущает его кожу, покрытую сеткой шрамов. Она ничего не знала об этом человеке. Она не могла отдать свое сердце какому-то бродячему торговцу просто по его прихоти. А ведь он не проявлял ни малейшего интереса к ней после их встречи на берегу в прошлом году! Так с чего бы ей льстить себя надеждой, что это было нечто большее, чем обычное заигрывание заезжего коробейника?
