Паула, срезавшая зелень возле кухни, подняла голову, услышав голос разговаривавшей с самой собой хозяйки.
— Сеньора?
— Все в порядке, Паула.
Она побрела дальше по тропинке, обсаженной цветами, к недавно законченной открытой часовне — побеленной нише со старинным распятием Аны. Это было тихое, укромное место в тени манговых и авокадовых деревьев. Маленьким ножиком, который двадцать лет назад на ферме дедушки подарила ей Беба, Ана срезала преграждавшую путь длинную ветку гибискуса, росшего по обе стороны тропы. Прошло несколько минут, и от дурного настроения не осталось и следа.
Лай собак возвестил о возвращении Северо из долины.
— Вам письмо, — сказал он, увидев жену.
Вскоре после завершения сафры в 1858 году Ана написала дону Эухенио и попросила прислать Мигеля на Лос-Хемелос. Ответа не последовало. Она обратилась к нему вновь, и снова письмо осталось без ответа. После третьего послания через восемь месяцев она наконец получила весточку от Леоноры: «Мигель не приедет на гасиенду Лос-Хемелос. Его дом здесь. Если хочешь повидать его, мы будем рады видеть тебя в Сан-Хуане».
— Старая ведьма!
— Плохие новости?
— Она отказывается отпустить Мигеля. Я многое отдала бы, чтобы взглянуть на их лица, когда я и правда появлюсь у них на пороге.
— Это можно устроить, — озадаченно улыбнулся Северо.
Она не рассмеялась, но по пути домой прокручивала в голове ответ донье Леоноре. Ана думала, что столица находится не дальше Севильи или монастыря Буэнас-Мадрес в Уэльве, — любое из этих мест будило в ней воспоминания о давно ушедшей и забытой жизни. После нескольких попыток она так и не отправила ответ бывшей свекрови, а вместо этого написала Мигелю и в последующие месяцы напоминала ему о своем существовании чаще, чем когда-либо, в надежде, что он попросит разрешения съездить на гасиенду. Но сын так и не появился. Несмотря на отсутствие у него интереса, Ана убедила себя, будто работает в Лос-Хемелосе исключительно для Мигеля. Он находился далеко, под крылом ненавидевших ее люден, но когда-нибудь ему перейдет все имущество деда, включая сахарный завод «Лиана». Ана представляла, что, будучи замужем за Северо, она унаследует и его состояние, случись ему отойти в мир иной раньше. А поскольку у мужа других законных наследников не было, то и его состояние через нее достанется Мигелю. Ее неприязнь к семейству Аргосо на мальчика не распространялась. Он был все еще юн и сильно подвержен влиянию деда и бабушки, но в один прекрасный день сын вернется домой и заявит права на свое наследство — мир, который она для него сотворила.
В сезон сафры после холеры, когда рабочих рук не хватало, Ана увидела мужа с другой стороны. Она разглядела в нем качества, которых прежде не замечала, — жестокость, бесчувственность, резкость — и уже не могла представить, что когда-то муж был другим. Она по-прежнему разговаривала с ним, они садились за общий стол, иногда даже спали вместе. Но стоило Северо заметить ее нежелание, как он не настаивал и неделями не прикасался к жене. Зато он стал чаще обычного уезжать из дому на всю ночь. Ана не упрекала его, не спорила, не вызывала на откровенный разговор, так как знала: что бы она ни сказала и ни сделала, мужа и их отношения это не изменит. Все равно у нее больше никого не осталось — этот факт она осознала еще несколько лет назад и научилась проводить каждый день рядом с мужем и не выказывать отвращения.
Либо Северо не обращал внимания на ее холодность, либо ему вообще было наплевать, но с каждым месяцем у белых кампесинас, как ей казалось, появлялось от него все больше детей. Сейчас до нее дошло, что среди любовниц Северо не было чернокожих женщин. Маленькие мулаты, которых она всегда принимала за потомство мужа, были, возможно, — нет, вероятно, — отпрысками Рамона и Иносенте. Как скоро после прибытия на гасиенду Лос-Хемелос они начали обманывать ее? Ана полагала, что самая старшая, Пепита, выданная замуж за Эфраина, стала первым плодом их предательства. Восемнадцать лет спустя Ана по-прежнему злилась на близнецов и в то же время предпочитала не замечать продолжавшихся почти десять лет похождений Северо.
Однажды утром она проснулась в супружеской постели одна. Ана всегда гнала прочь мысли о связях Северо с другими женщинами, даже когда они приходили в лазарет, как будто смущаясь, и производили на свет еще одного его ублюдка. Теперь она злилась на себя за то, что позволила мужу выставить перед ней напоказ всех своих девок и побочных детей. Словно он жаждал доказать что-то. Но что именно? Одеваясь, Ана окончательно поняла: с нее довольно.
Она поскакала в долину, когда внизу еще клубился утренний туман. Посредине склона холма он превратился в изморось, поэтому, добравшись до батей, женщина вымокла до нитки.
Касона теперь служила конторой и кладовой: Ана хранила здесь чистую одежду и смогла переодеться в сухую блузку и юбку. Стоило ей закончить туалет, как на небе сверкнул первый луч солнца, предвещая жаркое безоблачное утро.
Северо, поднявшись по ступеням касоны примерно час спустя, увидел привязанную к столбу лошадь. Муж повесил сомбреро на деревянный гвоздь, брошенный на пол хлыст свернулся плотным кольцом. Ана приказала принести кофе, хлеб, мармелад из гуайявы, сыр, копченый окорок. На столе стояла простая, сделанная на гасиенде посуда. После завтрака Северо рассказал ей о проделанной за последние два дня работе. По выражению его лица Ана видела: он догадывается, что она появилась здесь неспроста, но предпочитает не спрашивать. Безразличие мужа лишь разозлило ее, и она не стала больше сдерживаться:
— Прошлой ночью еще одна ваша потаскуха родила!
— Перестаньте сквернословить, Ана. Это не делает вам чести.
— Так же как и созерцание ваших любовниц с их ублюдками.
— Раньше это вас не беспокоило.
Северо отпил кофе, глядя на нее поверх ободка чашки.
Он и не думал оправдываться. Возмутительно!
— Сначала Рамон, теперь вы!
— Я думал, вам наплевать.
— С какой стати, Северо?! Я ваша жена.
Он редко выходил из себя, но сейчас Ана увидела, что внешнее спокойствие дается ему с трудом.
— Рамон тоже был вашим мужем, но это не помешало вам спать с его братом.
Они оба понимали, что он перешел границу и что делать этого не стоило. Ана сначала побледнела, но потом от стыда ее щеки зарделись. Северо поднял бровь и улыбнулся:
Давайте не будем играть в игры, Ана. Я знал об этом с самого начала и не придавал значения.
Пет, все эти годы вы наказывали меня. Я не понимала почему, но теперь мне все ясно.
— Не изображайте из себя жертву. Я слишком хорошо вас знаю…
— Нет, не знаете.
— Лучше, чем вы думаете. Вы вышли за меня замуж только для того, чтобы удержать здесь, оставить в помощниках. А я не лукавил, предлагая вам руку и сердце. Я любил вас и пробовал заслужить вашу любовь. — Северо встал, прошелся по комнате, потом приблизился и склонился к ней. — Признайтесь, Ана, я все время оставался для вас всего лишь майордомо.
