не сможет сейчас мне ответить, если он увидит позже, он будет знать.
«Если ты когда-нибудь попадаешь в беду, Берни, просто позвони нам. Тебе не нужно будет ничего говорить, просто дай звонку уйти».
Тинг сделал шаг вперед, молниеносно, его рефлексы отточены в темных переулках и злачных барах. Я готова к нему, чтобы перехватить его удар, но он не идет мне навстречу, как обычно. Вместо этого, он ударяет по моей руке, что телефон вылетает. Он падает на землю с ужасным треском, когда я бросила взгляд на угол между книжной полкой мисс Китинг и рядом окон за ее столом
Не самое лучше место. По сути я в ловушке, но мне некуда идти.
— Мистер Пенс, — сказала мисс Китинг, его голос был встревожен, истинный страх читался в ее глазах. Она знает, что видит: черную женщину и девочку-подростка, загнанные в ловушку в маленьком кабинете с белым копом-мужчиной. Кого она должна позвать, если что-то пойдет не так? И все же, я смотрела, как она в любом случае встает на мою защиту. — Я вынуждена попросить вас уйти и вернуться либо с ордером, либо с родителем, а желательно с обоими.
Найл засунул свои большие пальцы в ремень, кивая головой, словно он вообще ее слушал. Но затем его локоть взлетел, и он ударил мисс Китинг в лицо. Она застонала и попятилась назад, но даже если бы я двинулась помочь ей, я знаю, что ни черта не сделаю.
Тинг наставил пистолет на мисс Китинг, держа ствол на одной линии с головой, кровь стекает по ее лицу, и она откидывается назад к окнам. По крайней мере она все еще в сознании. Я по себе знаю, как больно от ударом локтем по лицу. В частности от Найла. Мои глаза метнулись к нему.
— Надевай наручники, — скомандовал Найл, бросая их на пол к моим ногам. Он улыбался мне так, как может только он, как аллигатор на охоте. Он чувствует кровь, и он чертовски уверен, что не остановится, пока не попробует мяса. — Или я убью эту… — закрыла глаза из-за его слов, из-за нахлынувших эмоций. Найл обозвал мисс Китинг худшим словом, которым можно обозвать человека, — пизда, шлюха, словно на букву Н[32] — а потом ударил ее пистолетом по чертову лицу. — Сейчас же, Бернадетт, — огрызнулся он, и мои глаза распахнулись, прямо когда мисс Китинг упала на пол, все еще постанывая, все еще пытаясь подняться.
Я знаю своего отчима; это не ложная бровада.
Он чувствует себя неприкосновенным.
Он чувствует, что может убить любого, и ему сойдет это с рук.
Была секунда, когда я взвешивала свои шансы на побег, когда я задавалась вопросом, смогла ли я пожертвовать кем-то, как мисс Китинг, чтобы спасти свою задницу. Я пыталась быть хорошим человеком, но все, что получила в замен — боль. Я должна была измениться, чтобы отвечать на вызовы мира, должна была стать кем-то другим.
Но я не позволю себе опуститься до уровня моего отчима.
Мисс Китинг была добра ко мне, когда другие нет, давая мне шанс за шансом, чтобы показать себя.
Если она умрет из-за меня, я окажусь в грязи и опущусь до уровня Найла. Это было бы моим настоящим дном.
Я защелкнула наручники на своем правом запястье, сердце стучало. Надевая эти наручники, я отдаю себя на милость Найла. Я доверяюсь парням Хавок.
— Вот так, хорошая девочка, — промурлыкал Найл, пока я перебираюсь на другую сторону, теперь связанная перед ним. Но не беспомощная. Никогда. Он опустил пистолет, но в последнюю секунду развернулся и начать бить им мисс Китинг по лицу. Когда я бросаюсь на него, он размахивается и бьет меня по щеке, отчего у меня идет кровь и появляются звезды в глазах. — Пошли.
Найл оставил мисс Китинг захлебываться в собственной крови, а затем указал мне своим пистолетом на дверь. Если я не уйду добровольно, скорее всего он выстрелит мне в ногу, изнасилует меня на столе, а потом убьет.
Легче было бы обвинить кого-то: одно из команды Хавок, людей Митча, самозащита.
Но я знаю отчима-Тинга, как своим пять пальцев.
Он питается болью и страданиями. Он хочет, чтобы я знала, что он победил. И сначала он хочет со мной поиграться.
Найл открыл дверь и указал мне на коридор, ведя меня мимо шкафчиков и прямо главному входу. Так как сегодня пятница, и это Южный-мать его-Прескотт, здесь нет ошивающихся по близости учеников. Они все ушли на вечеринку в честь Дня рождения Хаэля, зная, что он не сможет на ней быть, но обожая сплетничать.
Это буквально мой худший кошмар.
Или я думала, что так было, пока я не завернула за угол и не обнаружила поджидающую меня Кали.
— Малыш! — пропищала она, побежав навстречу и обвивая своими руками шею Найла. Она прижалась к стороне его лица, а затем посмотрела на меня, словно изучает волка, попавшегося в ловушку фермера. Я не среагировала. Я не стану плакать, или кричать, или даже проклинать ее, потому что это им обоим доставит удовольствие, а я лучше умру, чем увижу их улыбающимися. — Как низко пали всемогущие, — пошутила Кали, закатив глаза. Она стряхнула свои зеленые и черные волосы с одного плеча, а затем подошла и встала передо мной. — Ты думаешь, что лучше меня, лишь потому, что ты слабая, — сказала она, и на этот раз я рассмеялась.
Да бросьте.
— Слабая? — спросила я, склоняя голову на одну сторону, когда директор Ванн выползает из своего офиса, словно крыса, коей он и является, окровавленные пальцы перевязаны, рука была перевязана, чтобы обрубки не топорщились. Он сильно потеет и, кажется, вот-вот потеряет сознание. — Кали, дорогая, если раньше ты думала, что у тебя неприятности, то ты только что выкопала себе могилу.
Она насмехается надо мной, а потом замахивается и ударяет меня по лицу. Я с гордостью говорю, что принимаю удар, не споткнувшись, и поднимаю голову, чтобы посмотреть на нее с кровью во рту.
— Куда ты ее отвезешь? — улыбается Ванн, когда он встал рядом с Найлом.
Мой отчим с любопытством изучает меня, глаза сверкают от возможностей. Вот
