Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
Тут королевский прокурор снова обрел дар речи и сказал:
- Ну, вы же понимаете, в таком тоне нам разговаривать бесполезно.
- Как будто? А зачем же вы пришли, если не за этим? - крикнул я. Видите, как все просто у вас получается. Бумаги я спалю - вы как-то пронюхали, что в Россию пошла машинопись, а не автограф, - потом назову лиц, спасших рукопись от уничтожения, и ваш Высокий Сенат осудит этих людей за измену. Только, ради всех святых, кому измена-то? Гестаповцам? Вам? Миру, который, по вашим словам, отстояли своей кровью эти люди? Ради всех дьяволов, раз вы уже не верите в Бога, измена-то, измена-то кому?
Он что-то говорил, пожимая плечами и презрительно улыбаясь, но я уже и не слушал, да и просто не слышал его. Меня снова захлестывало то высокое и восторженное негодование, от которого сразу все становится на свое место и делается легко дышать, и только одно чувство наполняло меня всего в эту минуту, как, оказывается, я мало понимал всю жизнь! Как позорно мало стоил! Почему, - спрашивают меня три министра, - мой отец перед смертью вдруг загово-рил как коммунист? В самом деле - почему? Да на меня только два месяца как сыплются их ослиные удары, и жизни моей ровно ничего не грозит, а разве я сейчас такой, каким был до этого? Разве прежние у меня глаза, когда я смотрю на них? Прежние слова, когда говорю с ними? Преж-ние мысли, когда я думаю о них? Эх, прокурор, королевский прокурор, ничего вы все-таки не понимаете!
Кажется, я сказал нечто подобное, потому что он встал с кресла и взял портфель под мышку.
- Ну, хватит, - сказал он, - будем говорить в иной обстановке! Мне с вами не договориться.
Я ничего не ответил.
А он дошел до двери и вдруг повернулся ко мне.
- Ганс, перестаньте, - сказал он вдруг мирно. - Ну, что вы в самом деле? Стоит ли?
- А что, не стоит? - спросил я и махнул рукой.- В самом деле, наверное, не стоит. Вот только что будет со мной, я не особенно понимаю. Ну, да что-нибудь будет... Дайте-ка мне папиросу. Я знаю, у вас крепкие.
- Да ведь курить-то вам, наверное, нельзя, - уныло ответил прокурор, но снова подошел ко мне, сел и достал портсигар. - Что доктор-то мне скажет? Меня ведь предупредили...
После этого мы с минуту курили молча.
Потом он встал, накинул на плечи халат и протянул мне руку. Я ее пожал.
- Ну, и на прощание, - сказал он бодро, - я вам дам благой совет, не как прокурор, а как ваш товарищ. Будьте вы посмирнее! Ваше дело ни гроша не стоит, а вы так его раздуете, что сгорите, как моль.
- Да нет, ваше превосходительство, - ответил я мирно, - что уж мне тут советовать? Посоветуйте Сабо, чтобы она другой раз лучше выбирала мишень. На что я ей? На мне она карьеру не построит... А вот прийти на прием, скажем, к вашему превосходительству, закутавшись в плед... да и бахнуть вам в лоб, чтоб мозги полетели! Вот это дело!..
Его так и смело с места.
- Черт знает, что вы себе позволяете! - крикнул он и ударил кулаком по креслу. - Вы в самом деле, наверно... - он раздраженно щелкнул себя по лбу. - Да я вас под суд отдам!
И он почти выбежал в коридор.
А дня через три ко мне в больницу явился Ланэ.
Он пришел в то время, когда я после обхода задремал у открытого окна в сад. Просто я вдруг проснулся и увидел, что он стоит и трогает мое плечо. Я поглядел на него, увидел утомленное, скорбное лицо, печальный взгляд, сиреневые, медлительные веки, и хотя он, видимо, желал казаться бодрым, веселым и добродушно-ворчливым, но с первого же взгляда я понял, что пришел-то он совсем с другим, и, конечно, не ошибся.
- Вы воюете с ветряными мельницами, Ганс? - спросил он печально и ворчливо. - Валяйте, валяйте. Что сейчас не хватает нашей стране, это - Дон Кихота.
Я смолчал.
- Вот одна мельница сломала вам ногу, а вам все мало. Хотя прокурор и грозит вас привлечь еще и за клевету и этого сейчас никак не докажешь, но я имею все основания считать, что эту сумасшедшую выпустили специально для того, чтобы она произвела что-то экстраординарное, вроде вот этого выстрела. То есть не то что ее специально готовили именно для выстрела в вас, но что-то подобное она должна была им выполнить. А девчонку вы знаете: избалованная, изверчен-ная, а может быть, и в самом деле сумасшедшая дрянь, которая только ждала случая, чтобы вырваться и явить себя свету в полном блеске. Поэтому, когда ее выпустили и сказали: "Иди, спасай мир!" - она пошла, ни о чем больше не думая.
Он говорил возбужденно и горячо. Видимо, все то, что произошло, действительно задевало его за живое, и я понимал почему. Поджигатели войны - это равнодушные, солидные, а часто даже усталые люди. Они работают энергично или вяло, медленно или быстро, веруя или - это гораздо чаще ровно ни во что не веря, но без одержимых им ровно ничего не сделать. Им надо иметь свою Шарлотту Корде или, на худой случай, хотя бы своего Ван дер Люббе - сумасшедшего, обуреваемого всеми бесами разрушения, ненависти, страха или истеричной любви, - за торгаша-ми-то ведь никто не пойдет, - и вот они по всему миру ищут этих несчастных, ибо безумные необходимы им, как фитиль у пороховой бочки.
Я спросил:
- И она выступит свидетельницей на моем процессе?
Он пожал одним плечом:
- Возможно. Что же, в конце концов, и это возможно. Но вот вопрос: нужно ли допускать до процесса? Сейчас вас осудят почти наверняка, а через год эта история будет забыта настолько плотно, что вы сможете вернуться и даже станете героем дня. Уверяю вас, надо подождать! Вот!
И тут он полез в карман и вынул билет до Парижа на самолет. Он говорил про этот билет долго, многословно, очень убедительно и под конец уже, явно сердясь на мою глупую молчаливую несговорчивость, прибавил:
- И, наконец, дело не только в вас одном. Если вас не будет здесь, мы месяца через три поднимем шум и добьемся ликвидации постановления прокуратуры. Но представьте, что будет, если вас осудят за клевету в печати и за подстрекательство к убийству. Вычислите, сколько это будет стоить нашей газете! А ведь вы ее не хотите губить, правда?
Но я еще не все уяснил себе и поэтому спросил:
- Но ведь мне не разрешено спускаться даже в сад, так как же я выйду из больницы?
Он слегка поморщился ("Что за дурная манера уточнять все до последней запятой!") и недовольно ответил:
- Не делайте из себя слишком большой птицы, Ганс. Не такой уж вы крупный государствен-ный преступник, да, кроме того, и королевский прокурор ваш добрый приятель. Ну же?
И он твердо положил портмоне на мою подушку.
- С богом, желаю приятной поездки!
Потом вдруг выхватил часы, посмотрел на них и сказал:
- И надо торопиться. Самолет вылетает через час. Сестра вас проводит в сад, и там наш секретарь даст вам пальто и ботинки.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
