Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
Еще один подход к проблеме робота, который стремится стать «настоящим человеком», обозначен в фильме С. Спилберга «Искусственный интеллект» (2001, другое название в российском прокате – «Искусственный разум»), снятом по мотивам рассказа Б. Олдисса «Суперроботы живут все лето» («Supertoys Last All Summer Long»). И хотя действие фильма проходит в далеком будущем, в вопросах, которые волнуют главных героев, нетрудно увидеть насущные проблемы современности. Фактически речь идет о попытке человека выступить в роли Творца и исправить «ошибки» Творения. Правда, главные герои фильма Генри и Моника не бездетны, но их сын находится в глубокой коме после аварии, произошедшей пять лет назад. В начале фильма он практически такой же лишенный воли, речи и эмоций робот, как и множество других «настоящих» роботов, которые к этому времени заменяют или дублируют людей почти во всех сферах жизни. Фильм начинается с лекции специалиста по кибернетическим системам, который говорит, что создание искусственного разума всегда было мечтой науки, но вскоре достижения науки и техники смогут обеспечить производство роботов качественно иного порядка. Они будут обладать не только интеллектом, сопоставимым с человеческим, но и всей гаммой человеческих чувств – см. илл. 145. Одна из целей корпорации «Cybertronics» – создание робота-ребенка, который ни внешне, ни по своим эмоциональным качествам не будет отличаться от настоящего, что поможет осчастливить множество бездетных супружеских пар. Поскольку Генри является сотрудником Корпорации, ему в качестве поощрения за достижения в работе предлагают экспериментальный экземпляр ребенка-робота, который помог бы пережить ему и Монике страшное потрясение от фактической утраты их собственного сына. И действительно, хотя и не без проблем, принятый ими в семью робот, которого они назвали Дэвидом, вскоре становится их любимцем. Правда, для того, чтобы по-настоящему усыновить Дэвида, его новоявленным родителям необходимо подписать специальный протокол, который возлагает на них такие же обязательства по отношению к Дэвиду, как и к их настоящему ребенку. Конечно, Дэвид – машина, но эмоционально привязавшись к принявшим его людям, он начинает их искренне любить, а потому поступить с ним в дальнейшем как с обычным механическим устройством или вещью уже невозможно. Сам процесс «подписания протокола» очень напоминает «акт творения», поскольку именно в этот момент у ребенка-робота активируются эмоции, чувства привязанности и любви. Из занятной игрушки он превращается в реальное подобие человека. Речь идет об ответственности Создателя за свои Создания. И С. Спилберг предлагает нам, пожалуй, самый ужасный вариант развязки этого сюжета. Когда настоящего сына Генри и Моники Мартина врачам все же удается вывести из комы и поставить на ноги, они не выдерживают испытаний и проблем, возникающих при столкновении живого и искусственного ребенка в их доме, и решают отказаться от Дэвида. Собственно говоря, в основу фильма С. Спилберга положено два сказочных сюжета: сказка К. Коллоди «Приключения Пиноккио» [антологию переложений этой сказки см.: Приключения 1993] и сказка братьев Гримм о брошенных в лесу детях.
Илл. 145
Сказка Карло Коллоди является фоновым лейтмотивом в фильме. Здесь есть все герои сказочной истории о Пиноккио – см. илл. 146. Главный герой, мальчик-робот Дэвид, ищет добрую Фею, чтобы она помогла ему, подобно Пиноккио, стать человеком. Правда, по мнению Спилберга, Бог-Творец, в роли которого выступает компания по производству роботов, на самом деле совершает весьма неблаговидное деяние. Ведь очень похожий на настоящего ребенка робот по сути лишен самого главного человеческого качества – индивидуальности. Попав в офис «породившей» его компании, герой фильма понимает, что он лишь одна из тысяч совершенно одинаковых копий, детей-клонов. Инженер, создавший Дэвида как полную копию своего сына, говорит ему: «Мой сын был единственный. А ты – самый первый!» И хотя, казалось бы, миссия самого первого из самых совершенных роботов в чем-то аналогична миссии первого человека Адама, все же разница между единственным и первым огромна. Ведь идея неповторимости лежит в основе индивидуальности. А индивидуальность является неотъемлемой частью любой человеческой личности. Быть копией, пусть даже и самой совершенной, – это значит отказаться от развития. А ведь именно идея развития и совершенствования во многом является той движущей силой, которая вдохновляет людей в поисках Голубой Феи как символа, может быть, несбыточной, но прекрасной мечты.
Илл. 146
Копия сама по себе уже завершена и совершенна, ей ни к чему развиваться. Даже если срок ее жизни ограничен, она всегда может быть заменена своим точным подобием, не отличимым ни в чем близнецом. Именно поэтому финал фильма Спилберга столь грустен. Осознание своей вторичности лишает жизнь мальчика-робота смысла. Мысль о том, что он не уникальная личность, а лишь напичканная электроникой копия человека, заставляет его фактически покончить с собой. Хотя режиссер и дает ему шанс: спустя тысячелетия он все же встречается с Голубой Феей и получает возможность, пусть всего лишь на день, стать обыкновенным мальчиком.
В этом смысле герою фильма «Я, робот» режиссера Алекса Пройаса гораздо проще. Он соглашается быть первым среди «человеческих копий», чтобы возглавить генерацию андроидов, которые должны составить «новое человечество», а он получает шанс стать их Моисеем и вывести их из «пустыни бездуховности». Главной дилеммой в данном случае является «любовь и смирение» или «бунт против создателя». Прометеевский мотив бунта против создателя, собственно, и является сюжетообразующим в большинстве современных блокбастеров о киборгах и андроидах («Терминатор», 1984; «Киборг», 1989; «Железяки», 1990; «Американский киборг: Стальной воин», 1993; и мн. др.].
Сюжет сказки К. Коллоди неоднократно использовался для создания анимационных и художественных фильмов («Пиноккио», 1940; «Пиноккио», 1972; «Приключения Пиноккио», 1972; «Пиноккио и император тьмы», 1987; «Приключения Пиноккио», 1996; «Пиноккио», 2002; «Волшебная история Пиноккио», 2008). Советское и российское кино основывалось на переложении сказки К. Коллоди, сделанном А. Н. Толстым, и сделало нравоучительную историю о деревянном мальчике настоящим хитом для нескольких поколений детей («Золотой ключик», 1939; «Приключения Буратино», 1959; «Приключения Буратино», 1975; «Буратино», 2009), благодаря чему в Советском Союзе «Буратино стал абсолютным и универсальным символом детства» [Петровский 1986, с. 220; об этом см. также: Липовецкий 2008; Прохоров 2008; Борисов 2008, т. 1, с. 69]. В целом практически все перечисленные выше фильмы достаточно точно воспроизводят морально-этические посылы и установки, лежащие в основе сказки К. Коллоди. Оживление бездушной деревянной куклы лишь отчасти является результатом вмешательства волшебницы-феи – см. илл. 147, «Волшебная история Пиноккио» (2008). Самым главным препятствием, стоящим перед деревянным мальчиком Пиноккио, является пребывание «в абсолютном аутизме мертвой вещи» и вытекающих из этого эгоцентризме, неуемной лжи и стремлении к сиюминутным наслаждениям. Наказание за это – не только длинный нос, которым его наделяет фея за постоянное вранье, и неумение позаботиться о нежно любящем его отце (см. цв. вкл. 16), но и превращение в ослика по аналогии с героем романа Апулея «Золотой осел». Обрести человеческий облик возможно лишь получив человеческие душу и серд це, а также присущие настоящим людям чувства сострадания и любви к ближним, умения пожертвовать собой ради других.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
