– Какая это партия, – дед слабо машет рукой. – Мой партбилет при мне, но взносы я не плачу. Это не революционеры. Они выгоды ищут. Случись что, ни один из них задницу от стула не оторвёт. Побоится, что его место займут. Во время войны, где было трудней всего, туда коммунистов посылали. А эти, нынешние – убогие. Коммунист, он себя на общее дело тратит, а эти себя копят. Лидер ихний, видели? Вечно недовольный, рожа кислая, все у него вокруг виноватые. Ненадёжный он, убогий…
Близко поставленные глаза-буравчики неумолимо целят в собеседника, а над ними, едва прикрытая редкой прядью, лысина.
– Избаловали людей. Приучили, что за них думает дядя. Зарплату – на блюдечке. Мало? На, получи ещё. А кроме того, – льготы. И этого мало? Вот и отвадили человека от самостоятельности. От зависти, лукавства, равнодушия отучить не смогли, а от умения бороться за выживание отучили. Прикормыши! Развратили льготами, – следует театральный всплеск руками. – На подхвате ещё худо-бедно можем, а взять дело в свои руки – нет. Вот и ищем теперь богатого барина, чтобы денег дал. Стоят и ждут, что им кто-то подаст. Ни за что, а просто так. А ни за что раньше подавали, нынче – нет. С деньгами или без денег – всё равно ничего не умеем. Думали, что капитализм – это рай на земле. А оказывается, что ещё и работать надо больше и лучше. А мы этого не умеем, – снова следует театральный жест: одновременно с неглубоким приседанием руки разводятся вниз и в стороны. – А мы всё только левой рукой умеем делать. Рук-то у нас две, но обе левые. И вдобавок они не тем концом к туловищу приделаны. И как теперь быть? Раньше шли общим стадом. В стаде тепло и думать не надо. Правда, если кто сдуру замычит, того – кнутом: иди, не разговаривай! А теперь ступай, куда хочешь, мычи, чего хочешь. Пастухов разогнали. И сразу стон пошёл по земле: «Нет уверенности в завтрашнем дне, народ голодает». А чего ж ты голодаешь? Найди дело и зарабатывай. Не-е-ет. Мы самостоятельно только водку жрать умеем, а для всего остального нам поводырь нужен.
Средних лет женщина – гладко зачёсанные волосы с пучком на затылке, на плечах у неё цветастый платок – обладательница несметных сокровищ. Её квартира с трудом вмещает массу жостовских подносов, палехских шкатулок, гжельской керамики. В одной только прихожей можно стоять и рассматривать целый час.
– У меня своё, особое мнение. Впрочем, я не одинока, есть люди, которые думают так же. Так вот, я считаю, что бразды правления надо передать православной церкви. Достаточно посмотреть, что вытворяют народные депутаты, что из себя представляет Президент и его окружение, а об исполнительной власти и говорить излишне, чтобы понять, что с таким руководством мы скоро окажемся в яме, выбраться из которой будет очень трудно. Церковь, что бы там не говорили, всегда оставалась одной из основных хранительниц нравственности. А в наших руководящих кругах именно дефицит нравственности ощущается острее всего. Между прочим, если вы помните, в своё время к тому же призывал Солженицын. И он был прав, тысячу раз прав. Если среди активной части населения, способной повести страну за собой, и есть люди не одержимые бесами, то это служители церкви. А что касается демократии… Знаете, что такое настоящая демократия? Вот слова Блаженного Августина, вы только вслушайтесь: «В главном – едины, в спорном – свободны и во всём – любовь». Вот как!
– Во, пока вы работать будете, я тоже полочку приколочу, а то жена всю плешь проела.
Мужик берётся за спасение своей плеши сноровисто. Видно, что руками он умеет.
– А чего там говорить? Вот мы тут как-то голосовали… Не помню куда. Пять или шесть человек, а выбрать надо одного. Гляжу – а в списке-то знакомый затесался. С нашего завода. Я его знаю – заместитель директора. Жулик – тот ещё… ха! Про него рассказывали, что он умудрился один и тот же движок от «Волги» трём разным людям продать. Теперь, значит, завода нет, закрыли, а этот жучала себе новую должность нашёл. Я так думаю, что и остальные в том списке были не лучше. С тех пор я голосовать не хожу.
Прислонясь плечом к дверному косяку, на работу ребят смотрит грузный, очень усталый человек с некрасивым остроносым лицом.
– Я большую жизнь прожил. Старик. Всегда думал, что жил правильно. А за последние годы пришлось многое переосмыслить. Вы вот совсем другое поколение… А мы с детства загорелись светлым будущим, верили, что оно станет замечательным. Партии верили, её руководителям… Так верили, что и в голову не могло придти… Понятное дело, капиталисты были для нас мироедами, а весь рабочий люд нам должен был завидовать. И вот с такими представлениями мы просуществовали целую жизнь. Это ужасно. Сейчас я понимаю: мы жили, как зомби. Как под гипнозом каким-то. Сегодня в печати стали появляться разные материалы, свидетельства. И как будто разбудил кто. Думаю: да что же это такое? Мы же не слепыми были, знали, что творится вокруг… Ну, добро бы – без образования… Я – генерал-майор авиации, и друзья у меня все офицеры. И горько, и стыдно. Вот я сейчас думаю: почему мы так безропотно допустили насилие над собой, над народом? Почему, как должное, приняли репрессии? Почему ни разу не засомневались? Почему не замечали, что в государстве заправляют обычные паразиты с партийными билетами? Почему какие-то люди так легко подмяли под себя страну? Они что, самые умные? Нет. И даже не очень грамотные. Может быть, они самые честные, порядочные? Опять же нет. Может быть, они обладали каким-то высшим правом казнить и миловать, не выпускать за границу, ставить на колени? Никто им таких прав не давал. Или дело в нас самих, и мы с детства приучены слушаться любого, кто стоит на трибуне мавзолея, приучены пресмыкаться? Как начинаешь размышлять, – сердце ноет. Нынешнее руководство ругают: производство стоит, люди без работы. Как будто те, кто загнал страну в угол, кто семьдесят лет уродовал экономику, кто настроил нерентабельных заводов-гигантов, кто промышленность перевёл на оборонные рельсы, кто население посадил на голодный паёк, те вроде и не виноваты. Нынешние тоже, видимо, не шибко специалисты… А больше всего меня гнетёт то, что были же и тогда люди, которые всё понимали. Вот какой-то писатель почему-то понимал, а мы, а я – нет. Мы были заняты другим: как бы не обошли с очередным званием, как бы в Академию поступить, мы были озабочены тем, чтобы первыми поднять в воздух новую модель самолёта, даже тем, чтобы отрез на шинель не забыть получить – об этом подумать времени хватало. А просто оглядеться вокруг, попытаться понять, как мы живём, куда идём – нет. Дело своё делали честно, Родину защищали – и этим совесть была убаюкана. Материалы партсъездов, конференций… К ним относились серьёзно, вникали в каждую букву. Однако привыкли считать, что там, наверху, лучше знают. И даже, когда мы внутренне были не согласны с решением… Да что там, не было никогда, чтобы мы оказались полностью несогласны. Так, кое в чём сомневались… И в голову не приходило сесть и сформулировать своё мнение. Даже когда я уже генералом был. Почему? Что с нами сделали такое, что мы не можем быть хозяевами самим себе, своим мыслям, что я должен их сперва рассортировать и часть спрятать, чтобы о них никто не знал. И вот сейчас, когда стало можно говорить всё, так горько на душе! Как будто тебя обсмеяли. Как будто ты с детства был шутом, а теперь стоишь перед людьми… Обида у меня не на тех, кто нас обманывал – что с них взять? Это частью шарлатаны, а частью простофили, вроде меня, сами не ведали что творили. Нет, обида у меня только на себя самого. Бобиком был на верёвочке. И таких бобиков… Не знаю, сколько, но то, что больше полстраны – это точно. Видно, быть рабом почему-то выгодно. И где нынче вся эта армия несгибаемых ленинцев, что называлась партией? Послушайте меня, ребята. Я жизнь прожил и прожил не так… Это страшно, когда сожалеешь о прожитых годах. Не повторяйте наших ошибок, учитесь думать самостоятельно. Не ленитесь думать. Не принимайте на веру ничего, что касается главного в жизни. Особенно обдумывайте цели, которые перед вами ставят, которые вам навязывают. И за свои дела надо отвечать. И за то, что в стране творится, мы тоже все в ответе. А то потом стыдно. Мне стыдно. Стыдно за то, что, хотя и пассивно, но поддерживал сперва убийц, врагов моего народа, потом был на стороне авантюриста с его лизоблюдами, а после – на стороне вообще полной немощи. Ведь от нашего имени творились чудовищные поступки. «Советский народ с негодованием клеймит…» А я и есть тот советский народ. «Партия ведёт беспощадную борьбу…» А я и был той проклятой партией. Думайте. Не позволяйте никому управлять вашим сознанием, как управляли нашим. Для того чтобы превратить людей в марионеток, не обязательно нужна марксистско-ленинская идеология. Главное, чтобы для ведущих нашлись ведомые. Извините меня, старика, что отнял у вас время.
