Как требует Сойер, он запишет его признание. Однако Кора наверняка будет утверждать, что Джон Сойер-младший тогда был просто мальчиком, оказавшимся в экстремальной ситуации, и что он заслуживает прощения, особенно после того, как убил врага общества номер один и спас жизнь Эззи. В случае же расследования Эззи должен свидетельствовать в пользу Сойера. Они непременно пригласят к себе домой его и Анну Корбетт, чтобы продемонстрировать им свою поддержку.
Возможно, она удивится, когда он согласится с ней.
Но все это пока подождет. Сейчас он крепко обнимает ее, с радостью чувствуя, что они снова одно целое.
* * *
Джек со страхом поднял глаза и заглянул в лицо Анне.
Печально улыбнувшись, он робко пожал плечами, вернее, одним плечом, потому что второе было забинтовано.
— Ты как-то просила меня рассказать мою историю. Теперь ты знаешь, почему я утаил ее от тебя. И сейчас я хочу сказать — для меня чертовски важно, что мое прошлое, кажется, не играло для тебя никакой роли, когда мы… когда мы были вместе. Что ты верила мне. Что некоторое время любила меня. — Он кивнул в сторону двери. — Но ты ничем мне не обязана, Анна. Если ты уйдешь, я пойму. Ты никогда больше меня не увидишь.
Анна обратилась к нему на языке, который лучше всего знала.
Она ответила ему знаками.
— Я интересовалась твоей жизнью, потому что хотела узнать о тебе, Джек, а не судить тебя. Это печальная история, и мне жаль тебя. Но это не влияет на мои чувства к тебе. По правде говоря, я люблю тебя еще сильнее. Из-за того, что на твою долю выпало так мало счастья, мне хотелось бы дать его тебе как можно больше.
Я не считаю, что тебе нужно предстать перед судом, особенно после того, как ты вчера спас нам жизнь. Но если ты захочешь это сделать, я пройду с тобой весь путь. Я буду рядом независимо от того, что произойдет, потому что… Потому что ты любишь меня. Меня, — повторила она, ткнув себя пальцем в грудь.
— Любовь моих родителей была смешана с чувством вины. У двух слышащих людей появился глухой ребенок.
Они обвиняли в этом себя, гадая, за какие грехи их дитя было наказано глухотой.
Я знаю, что Дин любил меня. Если бы он не умер, мы жили бы с ним счастливо. Но он видел в моем физическом недостатке врага, которого надо победить. Он был готов с этим врагом бороться, а раз так — он его ненавидел.
Делрей тоже меня любил. Или по крайней мере думал, что любит. Но его любовь была… удушающей. Да, что-то вроде этого. Я задыхалась, не в силах быть самой собой.
Мои родители винили себя за мою глухоту. Дин хотел ее победить. Делрей видел в ней преимущество. А для тебя, Джек, она просто не имеет значения. Никакого. Ты принимаешь ее как часть меня. Вот почему я тебя люблю.
Это главная причина, но есть и другие. Я люблю тебя и за то, что ты любишь Дэвида. Это очень важно. Я бы никогда не смогла полюбить человека, который был бы равнодушен к моему сыну. Я знаю, что ты искренне к нему привязан.
А еще я хочу тебя. Я все время думаю о том, чтобы заняться с тобой любовью. От моих фантазий мне становится жарко. У меня они были и раньше… но сейчас я знаю, что это значит — быть с тобой. У меня все горит. Здесь. — Она провела рукой по груди и животу. — Когда я смотрю на тебя, мое сердце бьется быстрее. Когда я думаю о тебе, у меня перехватывает дыхание. Когда ты прикасаешься ко мне, во мне рождается удивительное ощущение — хочется одновременно смеяться и плакать. Я не могу его сдержать. Наверное, это счастье. Да, счастье. Несмотря на то что мы переживаем трудные времена, я чувствую себя такой счастливой, как никогда раньше. И все это сделала твоя любовь.
Я знаю, ты скажешь, что доставил нам с Дэвидом только огорчения. Это не правда. Поверь: мы очень нуждаемся в тебе. Позволь нам стать членами твоей семьи, семьи, которой у тебя никогда не было.
Если ты принимаешь меня, я тоже принимаю тебя, Джек, принимаю целиком. Я люблю тебя, Джек.
Не сводя с него глаз, она опустила руки и замерла.
Джек, не отрываясь, смотрел ей в лицо. Он не имел представления, что именно Анна сказала, но знал, что она хотела ему сообщить.
Взяв ее за руки, он по очереди поцеловал их и прижал к себе.
Он молчал.
После ее красноречивого признания в любви слова были не нужны.
