рассмотрел – внутри у него была какая-то радость.
– Врешь ведь, – сказал я. – Все равно узнаю, не от тебя, так от Раннэ. Не от Раннэ, так от матери. Что ты сделал?
Отец тяжело вздохнул, затем встал, подошел к узкому окну и, глядя наружу, начал:
– Ты мальчик взрослый, мне рассказали, как ты себя повел там, в бункере, – достойно, я даже не ожидал. Так что должен понять.
– Что понять?
– Иногда мир вокруг меняется, и ты осознаёшь: чтобы соответствовать ему, ты тоже должен измениться…
– Отец! – рявкнул я.
– Ну ладно, это она сама предложила. Она осталась на Мадагаскаре под другим именем, немного подлечится и откроет там то ли кружок макраме, то ли курсы оригами, я в этой женской мерехлюндии не разбираюсь. А тебя она просила женить на Раннэ.
– И ты просто так согласился? И мать? – Я приподнялся на кровати на локтях. – Что происходит?
– Я был должен ей, – ответил отец. – Я дурак. Она меня обыграла. Я думал, что попрошу у нее об услуге, весомее которой она не сможет придумать, и я останусь в выигрыше в любом случае! А тут она звонит и говорит: хочу так, так и так. Я отвечаю: да ни в жизнь, Анаит никогда не согласится! А она отвечает: ты должен, иди и выполняй.
Я смотрел на отца, и меня не оставляло ощущение, что он не жалуется, а хвастается. Что этот поступок Айранэ приводит его в восторг и что он вроде как даже гордится ею и отчасти – непонятно почему – собой.
– Она жива, и это славно, – сказал я. Внутри чуть отпустило. – Как ты уговорил мать?
– Мы съезжаемся, – ответил он.
– Что? – не понял я.
– Она двадцать лет требовала, чтобы мы жили в одних покоях. Разные комнаты, понятно, но рядом. Совсем рядом.
Видимо, по какой-то причине для матери это было важно. Настолько, что она согласилась отпустить Айранэ и женить меня на Раннэ.
– А семья? – уточнил я. – Дед Митяй? Бабушки? Дядья? Тетки? Они же нас всех в порошок сотрут!
Отец подошел ко мне и потрепал по волосам. Это был самый личный и теплый жест, какой я от него когда-либо получал.
– Семья – это мы, – сказал он тихо. – Волковы – это Анаит Волкова, Слава Волков, а теперь еще и Володя Волков. И надеюсь, Раннэ Волкова, как бы странно ни было это сочетание. Все остальные – это наш тыл, но настоящие Волковы – это только мы.
Я никогда не слышал ничего подобного, но часть правды в этом была. Наша часть семьи всегда была на солнце, остальные – в тени.
И с этой точки зрения, конечно же, остальным имело смысл смириться.
Вечером, когда пришла Раннэ, я дремал.
– Мы разводимся, – сказала она через телефон, бесцеремонно потормошив меня. – Сегодня.
– Это неосуществимо, – ответил я, просыпаясь. – По закону развод возможен только через год после подачи заявления. Ты же понимаешь, для семьи и страны каждый развод – удар! Некрасивая цифра в статистике. И весь год тебя будут убеждать не принимать опрометчивых решений. Шантаж, уговоры, подкуп, угрозы – все, как положено в приличных семьях.
Раннэ села рядом со мной и заплакала.
– Я не смогу… Я так мечтала… Я хотела… Волкова…
– Что случилось? – Я уже окончательно проснулся и, подтянувшись на руках, сел, опираясь спиной на стену, а локтем на спинку кровати.
РАССКАЗ РАННЭ
Когда Айранэ мне это предложила, я не поверила. Спросила у нее: «Почему?» – она ответила: «Потом поймешь», – и отказалась объяснять.
Я не верила, что у нее получится, но она смогла со всеми договориться. Это было чудо, сказка! Мне было достаточно тебя, мне больше было и не нужно, но стать Волковой? Кто бы от этого отказался? Точно не я.
Когда мы прилетели, Анаит смотрела на меня как на кусок мяса на рынке и губы облизывала так, словно собиралась съесть, но еще не знала, то ли засолить, то ли потушить с грибами. Мы договорились, что платой за меня будет считаться тот долг, который на мне висит. Потому что Волковы не могут бесплатно взять невесту, это позор. А так получается, что вы за меня заплатили, но в то же время не потратили ни копейки.
Твой отец, Слава, меня словно не видел. Анаит ему все время говорила, что я талантливая девочка и что вы внакладе не останетесь. Потом была свадьба. Ты лежишь, как мертвый, чиновник мрачный, в черном костюме, с пятнами соли под мышками, запись включили, где ты вроде как соглашаешься, – да-да, я понимаю, что это неправильно, но там все так быстро было!
Потом я сказала, что согласна, в какую-то книгу что-то записали, скороговоркой пробубнили, мол, мужем и женой, много детей, основа государства, Волковы всегда, спасибо, до свидания.
А я же видела в кино свадьбы высших! Это такая красота! Гигантские залы, украшенные цветами и шарами, скульптуры из льда или песка, сотни птиц, которых выпускают на волю, облака лепестков, множество гостей танцуют!
Ничего этого не было. А потом Анаит говорит: «Держись, девочка, первые дни самые сложные». С меня мерки сняли, часть нарядов Айранэ отдали перешивать портнихам – те, которые возможно. Косметики мне надарили, комнату показали с настоящей кроватью высших – из кучи пуфиков, диванчиков, с разными матрасами! Если бы у меня такая была, я бы, может, и замуж не пошла…
Ночь была волшебной, я никогда так сладко не спала, а наутро за мной пришли. Агата и Алиас, девчонки, им, наверное, лет по шестнадцать, мелкие, гонористые! Смотрят на меня, как породистые псы на помойного котенка. Мол, сегодня день мальчиков, а нам с тобой возиться!
Ну, что делать, умылась быстро, пошла с ними, им что-то дали, мы спустились в комнатку под кухней, и тут они достают тарди и забивают его в папиросу – мол, надо курить!
Я отказалась. Я не употребляю тарди, мне нельзя, мне от него плохо, я не могу! Оказалось, его курят, чтобы заниматься с мальчиками. Приложением на телефоне там не обойдешься – мальчики и говорить нормально не умеют, и показать, что им нужно, не могут…
Это был жогский день, я не могла справиться с мальчиками, к обеду пришла бабка, старая такая, сморщенная, смуглая… Баба Агни! И говорит – мол, или ты сейчас принимаешь тарди и делаешь все как надо, или мы тебя накажем.
Я отказалась принимать. Нельзя так с людьми! Кое-как до вечера дотянула. Агата и Алиас говорят под тарди на медленном, мужском, я их не понимаю. Они
