отсутствующим видом пялилась в стену, раскачивалась и мычала. Она ушла в себя и будто не видела, что творится вокруг, и я ей даже позавидовал. Увидев, что распахнулась дверь и огонь понемногу заливают, ребята вскочили.
– Уходите все, быстрее! Кто в силах – помогите тем, кому нужна помощь! – громко скомандовал я.
Я почувствовал облегчение, наблюдая за тем, как ребята, помогая друг другу, покидают помещение. Они спасены, живы и сейчас будут в безопасности. Все обойдется. Но тут я перевел взгляд на Рому и быстро отвернулся. В уголках глаз защипало. Слишком много тяжелых ожогов… Я сомневался, что для Ромы все обойдется.
– Надо его вынести, – обратился я к Вите и Жене.
Все вместе аккуратно приподняли Рому и перенесли на куртку. И тут, обернувшись и скользнув взглядом по залу, я вдруг услышал голос Жени:
– Север…
Я посмотрел на его встревоженное лицо и почувствовал, как в груди поднимается новая ледяная волна. Мы одновременно выпалили:
– А где Саша?
ЖЕНЯ
– Я не видела ее, она еще не вернулась из подсобки, – сказал кто-то рядом.
Я обернулся и увидел Дину – она тащила на себе Карину. Одна штанина Карины сгорела, и на ноге виднелся сильный ожог. Нутро заледенело от нехорошего предчувствия. Я переглянулся с Севером. В его глазах застыл ужас: очевидно, он подумал о том же, о чем и я.
Я хотел ринуться Саше на помощь, но не мог оставить Рому. Мне показалось, что и Север колеблет ся – разрывается между страхом за Сашу и долгом перед классом.
– Иди же! Мы справимся, – превозмогая себя, велел я, хотя на самом деле злился. Хотел оказаться на месте Севера. Мне казалось, я действовал бы быстрее.
Север ринулся в коридор. Ира со шлангом в руках прокладывала путь к выходу. Такого слабого напора воды не хватало, чтобы остановить пожар, но он помогал слегка сбить огонь перед дверью. Мы с Витей обернули Рому курткой, как одеялом, взяли с двух сторон и понесли.
САША
Ледяные пальцы сжимали шею так, будто Валерия пыталась вырвать мне душу. Я захрипела, схватила ее за запястья, но сил разжать хватку не осталось. Отчаянно не хватало воздуха.
– Твоему отцу за все воздастся. Ты такая же двуличная тварь, как и он. Яблочко от яблони… – зашипела Ада-Валерия.
Комната поплыла перед глазами. Все внутри горело, боль была невыносимой. Когда уже она кончится? Я предпочла бы умереть, лишь бы муки прекратились, было только ужасно жаль, что перед смертью я не увижу любимые лица: мамы, папы, брата… Жени… и… чье-то еще. Это имя почему-то ускользало из памяти. Я не увижу прекрасных вещей: кружащихся в небе снежинок, снегирей, одуванчиков на майском поле, заснеженных вершин гор. Последним, что запечатлится перед глазами, будет лицо чудовища, одержимого местью.
– Отойди от нее! – раздалось рядом. Голос напоминал рык.
Хватка ослабла, а вскоре Север скинул Валерию с меня. Я резко глотнула воздуха и потерла шею. Горло вспыхнуло острой болью. Все закружилось перед глазами. Исчезли звуки и запахи. Остались только боль и мгла.
СЕВЕР
Я держал Валерию, но она вырывалась и визжала, как разъяренная химера. Она все еще пыталась добраться до Саши. Обожженные руки мешали мне бороться нормально, боль ослепляла, я чувствовал, что у меня подскочила температура. Откуда в этой невысокой женщине столько сил? Очевидно, их ей придавала нечеловеческая ненависть, потому что я никак не мог с ней справиться. Вцепившись друг в друга, мы будто репетировали парный танец. Как же я сейчас ее ненавидел. Эта сумасшедшая пыталась разрушить мой мир, тот, что я с таким трудом построил и так долго оберегал. Она хотела убить моих ребят.
– Ты больше никого не тронешь! – рыкнул я. – И сгниешь в тюрьме!
– Ты ничего не понимаешь, ты не знаешь, что они со мной сделали! – закричала Валерия и все-таки оттолкнула меня.
– Все кончено. Твой план провалился, Ада, мы всех спасли! – крикнул я в ответ.
– Как бы не так! – Шипя, она толкнула на меня тяжелый стеллаж.
В кожу больно впился металл. Я упал, и меня завалило коробками и ящиками. Какой-то из них ударил в солнечное сплетение. Из меня буквально вышибло дух. Нет, я не дам ей добраться до Саши. Я не дам Аде никого больше тронуть… Вставай же, Север. Борись. Ты должен.
С трудом скинув один из ящиков, я вытащил наружу руку. Дал себе десять секунд на передышку, чтобы подавить очередную вспышку боли, затем снова зашевелился под завалами. Раздались неспешные шаги, а потом по ладони будто проехал асфальтовый каток. В голове помутилось. Я не сразу понял, что Валерия наступила мне на руку.
С чувством провернувшись подошвой на моей руке, так, что я ослеп от боли и закричал, Ада заговорила. Ее голос подрагивал от ярости и ненависти:
– Вы демоны, вы все демоны! Вам самое место в преисподней!
– Ты сумасшедшая, Ада! Демоны только в твоей голове, – с трудом выговорил я.
– Я убью твою подружку на твоих глазах. А потом и тебя…
Превозмогая боль, я схватил ее за лодыжку и, собрав последние силы, дернул на себя. Вскрикнув, Ада рухнула на упавший стеллаж. Раздался звонкий удар. Хорошо бы Ада раскроила себе череп или хотя бы отключилась. Но мне не настолько повезло. Мы поднялись на ноги одновременно. Ада отпрянула и напряженно застыла. Тяжело дыша, сверкая глазами, она глядела на меня и была похожа на хищное животное, готовое в любую секунду атаковать.
В коридоре послышался топот – к подсобке кто-то бежал. Валерия бегло глянула на дверь, затем на меня и на Сашу – с явным колебанием. Наконец она взвыла от отчаяния и ринулась вглубь подсобки – там была пожарная лестница, ведущая наверх, к выходу. Я дернулся за ней, но передумал и подбежал к Саше. Не время для погонь. Саша могла сильно пострадать, и я должен был убедиться, что она в порядке.
Я с ужасом увидел, что Саша без сознания, и тихонько потряс ее за плечи.
– Саша? Саша? Ты в порядке? Возвращайся ко мне, слышишь? – испуганно зашептал я. Я не переживу, если она не очнется… Только не она… Тогда все точно будет зря… Нет же, давай, Саша, пожалуйста, очнись!
В подсобку ворвался запыхавшийся Женя. Это его шаги спугнули Валерию.
– Что случилось? Что с ней? – Женя быстрым шагом подошел к нам.
– Валерия. Она напала на Сашу.
– Где она? – Женя завертел головой.
– Сбежала через пожарный выход.
Саша открыла глаза, и по моим венам разлилось облегчение пополам с ликованием. Я попытался поднять ее на руки, но как же болели обожженные ладони…
