не так.
Дан Аппельгрен стоит на четвереньках над чьим-то телом. Калле приходит на ум, что Филипу должно быть очень холодно в одной рубашке и жилете на этом ветру. И пол палубы, наверное, тоже очень холодный.
Но потом приходит осознание. Филип не чувствует холода. Он уже вообще ничего не чувствует.
Это лежит не Филип. Это только его тело Дан рвет его на куски. Голова Филипа катается из стороны в сторону, как головка цветка на обломившемся стебле. Это его кровь. Но это уже не Филип.
И в этот момент сознание Калле становится предельно ясным. Он абсолютно спокоен и сосредоточен. Если существует душа отдельно от тела, то Дану Аппельгрену никогда не добраться до души Филипа.
Но момент миновал. Калле покачивается и падает на колени.
Дан Аппельгрен поднимает голову. Его лицо все в крови, кровь течет и капает по подбородку. Он видит что-то за спиной Калле. Растягивает рот в подобии улыбки. Но выражение его лица изменилось, оно не похоже на то, что было в столовой.
В его глазах не торжество, а страх.
Калле оборачивается. Видит, как она идет сквозь толпу. Ее рубашка разорвана и испачкана кровью. Волосы выбились из пучка, и ветер развевает тусклые с проседью пряди.
«Если ты увидишь меня, беги со всех ног как можно дальше.
Я люблю тебя, Калле. Обещай мне».
Но он не может бежать. Он не может даже пошевелиться.
«Балтик Харизма»
Большинство пассажиров принимает решение остаться в каютах. Он ждут помощи с земли. Только около сотни невредимых людей решились выйти и рискнуть пробраться на верхнюю палубу.
Антти спустил на воду спасательный катер. Он оглядывается вокруг в последний раз. «Харизма» возвышается над ним огромной горой. Сверху с прогулочной палубы слышны крики людей. Антти уплывает прочь, позволяя шуму мотора заглушить все эти звуки. Он старается не думать о детях и всех, кто остался на борту. Убеждает себя, что оказывает этим людям услугу – он направляется в сторону Финляндии в надежде воспользоваться у берега мобильным телефоном и вызвать подмогу. «Но можно было взять с собой детей», – думает он. И увеличивает скорость.
Папа Альбина выходит из каюты. Он бежит по длинному коридору седьмой палубы. Спотыкается о чье-то тело. Он уже почти у лестницы, когда с той стороны раздается крик. Он останавливается. Пытается отдышаться. Скользит взглядом по разбитой стеклянной стене в конце коридора. Сразу узнает перевернутую инвалидную коляску. Лампочки на панели управления горят в темноте, предупреждая, что аккумулятор скоро разрядится. Но его супруги не видно.
На автомобильной палубе так сильно пахнет бензином, что у Адама кружится голова. Этот запах перебивает все остальные. Даже запах его матери. Но Адам слышит ее шаги. Грохот и удары чего-то о металл. Бульканье жидкости. Он находит мать на правой стороне в носовой части. В темноте покорно стоят сотни новорожденных. Увидев его, они еле заметно шевелятся. Смотрят то на него, то на мать. Ее платье и рукава ее кофты промокли. Руки, сжимающие ледоруб, блестят от бензина. И Адам понимает, что она задумала.
– Мама, – говорит он. – Ты не можешь так поступать. Ты убьешь их всех. Да и всех людей тоже. Там много детей.
Она смотрит сыну в глаза. В дрожащем свете по ее лицу бегают темные тени.
– Так будет лучше, – отвечает женщина. – Я понимаю это сейчас. – Она качает головой.
– Но ты убьешь и меня. – Адам подбегает к ней. Прячет лицо на ее животе. Обнимает ее бедра. – Ты что, меня больше не любишь?
Он старается говорить голосом маленького мальчика, которого мать так любит. Новорожденные молча наблюдают за сценой. Выжидают. Хотят увидеть, кто поведет их за собой. Адам может увести их отсюда. На верхние палубы.
– Разве ты этого не понимаешь? – Адам делает шаг назад. – Мы будем свободными. Старейшины даже не поймут, что случилось, пока не станет слишком поздно. У них больше не будет над нами власти.
Мать только молча смотрит на сына. Качает головой. Но Адам видит по ее глазам, что она заколебалась. Ее пальцы уже не так крепко сжимают ледоруб. Пол под ними почти незаметно покачивается.
Он подыскивает правильные слова:
– Тебе не нужно больше бояться. Это начало чего-то нового. И это что-то намного лучше, чем прошлое. Люди в любом случае сами себя уничтожат. Если даже мы не вмешаемся сейчас, мир в любом случае долго не протянет. А с новой историей шанс появится и у нас, и у людей.
Ее лицо смягчается. Теперь, когда все поставлено на карту, Адаму кажется, что его слова достучались до ее сердца.
– Как ты не понимаешь, что я хочу насладиться новой жизнью вместе с тобой? – продолжает он убеждать мать.
Она плачет. Адам изумлен. Он очень-очень давно не видел, чтобы мама плакала.
– Да, конечно, – соглашается она. – Я понимаю.
Адам с энтузиазмом кивает. Протягивает руки, чтобы мать заключила его в объятия.
Новорожденные стоят безмолвно.
Женщина смотрит на своего любимого сына. Поднимает ледоруб. И одним точным ударом рассекает его голову.
Пия
Дан. Его зовут Дан. Она знает его. Он как она. Он ей не нравится.
Пия знает его имя, но не помнит свое собственное.
Холодно. Здесь холодно. Все знакомо. Дома. Она дома, но все не так. Слишком неподвижно. Тихо под ногами. Море серое. Все серое. Она пытается упорядочить мысли, но они ускользают с порывами ветра. Но все же сейчас ей лучше. Не так плохо, как раньше, когда мучил голод. Но теперь он не гложет ее изнутри. Ее рана зажила.
Пия начинает просыпаться. Ей долго снились сны. Кажется, время остановилось.
Пия пинает Дана в голову ногой. Он падает на бок. Она смотрит ему в глаза. Этот Дан. Вот бы рассеялся этот туман, который прячет мысли. Он встает на четвереньки. Пия видит его руку. Она была повреждена раньше. Что-то в этой руке важно. И еще был ребенок. У него есть ребенок? Нет. Ребенок – его отец. Этого не может быть. Все началось с этого Дана и ребенка. Она должна все закончить.
Ей нужно его становить. Это ее работа. Он только что убил человека, но не стал его есть. Разорвал человека на части, и все напрасно. Весь пол залит кровью. Пия узнает запах этого тела. Пытается вспомнить. Филип. Имя звучит в сознании. Она знает, что он важен. Она
