Камердинер хоть и удивился, не обнаружив императора в его же покоях, но виду не подал. Кииса сказала, что договорилась с ним, представив нас очень хорошими друзьями повелителя.
Довольная я беспрепятственно покинула резиденцию императора Генриха III, чтобы встретиться с ним лицом к лицу в собственном особняке.
ЭПИЛОГ 2 часть
— Спасительница! Благодетельница! Любимка моя ведьмовская! — кинулся ко мне в руки заметно похудевший Бука.
Вцепившись коготками в рукав платья, мышь намертво обвил мое предплечье. Точно кто его сейчас силой будет отдирать.
— Неужто так соскучился? — поведение фамильяра изумляло.
— Безумно! — громогласно подтвердил он, а на ушко же еле слышно шепнул: — Твоей бездарной копии было совершенно на меня наплевать!
Я притворно округлила глаза:
— Да ты что!
— Мой рацион оскудел! Меня посадили на диету! Ты можешь представить?!
Ага! Вот где собака зарыта! Император озаботился ожирением фамильяра. Толковое и крайне неблагодарное дело.
— Кощунство чистой воды, — кивнула не на шутку встревоженному Буке, едва сдерживаясь от улыбки.
О пользе скудного рациона для здоровья говорить не стала. Не поймет. Как-нибудь потом возьму этого обжору в оборот.
— Я сразу догадался о подмене! — продолжал жаловаться фамильяр. — Как хорошо, что ты вернулась!
Генрих был в главном зале у камина. Пока я приветствовала Буку, Уроса и встречающих слуг, Лукас уже вел с ним неспешную беседу. Муж в политике и экономике разбирался гораздо лучше меня.
— Ваше величество, — приблизившись к мужчинам, я склонилась в приветственном книксене, как и положено по нормам придворного этикета.
— Полно тебе, Ниэла, хватит этого официоза, — отмахнулся император. — Он тебе не идет.
И на этот раз его улыбка была вполне искренней, а во взгляде я не заметила и капли прошлого так бесившего меня превосходства.
Сказать, что приятельское отношение императора повергло меня в настоящий шок — на самом деле ничего не сказать. Бука предпочел ретироваться на кухню. Ароматы готовящейся еды ему были намного интереснее разговоров.
— Но-о…
У меня складывалось ощущение, что в этом теле уже скрывался совершенно другой мужчина, несравнимый с тем, до обмена. Впрочем, и я не осталась прежней.
— Да и если учесть, как мы сблизились, благодаря богине, — усмехнулся Генрих. — Пора бы откинуть ненужные правила этикета.
— Если вы так желаете…
— Ты.
— Что?
— Если ты так желаешь.
— Я? — искренне ужаснулась. На какую наглость император вновь меня толкает? Ему новую казнь выдумать, как моргнуть.
Не то чтобы я беззащитная овечка, но новых неприятностей хотелось бы избежать.
— Ниэла-Ниэла, — покачал головой он. — Ты — неподражаема. Мы всего-то перейдем на «ты» в общении.
Лукас хмыкнул и приобнял меня за плечи, придвинув к себе. На миг в его глазах мелькнуло драконье золото. Поня-ятно… Территорию метит. Вот ревнивец! Сдалась я императору, когда у него целый гарем наложниц-красавиц и с полсотни фавориток при дворе! Тьфу!
То есть бывший гарем… Я же всех распустить успела… Ой!
— Все понял, друг, — засмеялся Генрих. — Не перегибаю с комплиментами.
Они обменялись понимающими взглядами и только я осталась в неведении. Такая себе ведомая драконом ведьма, что уже начинала злиться.
— Ну и как тебе было в шкуре императора, Ниэла? — вернул свое внимание мне Генрих.
— Невыносимо тяжко, — не стала кривить душой. — Как ты выдерживаешь такую нагрузку?
— Расслабляюсь правильно.
— Про гарем и любвеобильных фавориток я не скоро забуду, — призналась я, чем вызвала искренний смех мужчин. О своем решении, что лишило Генриха на все готовых любовниц, благоразумно умолчала. — А как тебе было в роли ведьмы?
— Незабываемый опыт, — почесал макушку мужчина. — Теперь, хочется надеяться, я чуть лучше понимаю женщин.
— И не надейся, — вернул его с небес на землю Лукас. — Умом женщин не понять, нужно прислушиваться к сердцу.
Император округлил глаза:
— Если бы не знал, что передо мной лучший воин королевства, принял бы тебя за заезжего поэта-романтика.
— Любовь, — пожал плечами муж. — Когда-нибудь ты поймешь.
Генрих ничего не ответил, лишь отвел взгляд в сторону. Через зал на кухню как раз прошмыгнула Белла, с которой я успела лишь парой слов перекинуться. Император взглядом задумчиво проследил за девушкой.
— Прости меня, — вдруг повернулся ко мне он.
— Что?
Опешила я, опешил Лукас и, кажется, даже само время остановило свой бег.
— Я был неправ, Ниэла, — мне не послышалось, Генрих действительно извинялся! — Прости меня за это. И ты, Лукас, тоже. Я не имел права вмешиваться в твою личную жизнь, друг.
Любимый лишь губы поджал, ничего не ответив. Видимо, еще не готов был говорить на эту тему.
— И я прошу прощения, Рих, — вернула императору.
— Будь уверена, я исправлю все моменты, где заблуждался. И буду рад, если ты мне в этом поможешь.
Я кивнула, но окончательный ответ пока давать не спешила.
Немногим позже, когда мы остались с Генрихом один на один, я рассказала ему о пророчестве, решениях, которые были приняты, предателях, драконе… О гареме и беременной фаворитке умолчала, слишком опасалась его бурной реакции.
Что удивительно, оборотень меня не покусал. И даже не накричал!
В свою очередь, он мне рассказал обо всем, что с ним произошло, откровениях Ниэлины и наказании для альманских ведьм. Ковен мне жаль не было. Если богиня решила, что они должны извлечь свой урок, то кто я такая, чтобы перечить?
Мы еще недолго поговорили, потом вместе отзавтракали, я сняла с мужчины проклятье невезения, а после император отбыл в свою резиденцию порталом. Не стоит кривить душой, с его уходом я не сдержала облегченный вздох.
Приятельские отношения приятельскими, но пусть его императорское величество пребывает у себя в пенатах, подальше от ведьмы взбалмошного нрава. Авось, тихая семейная жизнь быстрее наступит. Хотя… если принять во внимание мой характер, страстную натуру мужа и неутомимый близкий круг — спокойной жизни нам не стоит ждать до конца дней.
Генрих предложил мне государственную службу, я обещала подумать.
С Мадириссой поговорить в тот вечер у нас не получилось. Ведьма не ночевала в особняке. Хваленая женская интуиция подсказывала мне, что менталистка могла осесть у одного харизматичного колдуна… Скорей бы он сломил ее ведьмовское сопротивление, державшееся до сих пор на чистом упрямстве обиженной женщины. Оттягивая момент воссоединения, Мадирисса лишь продлевала агонию обоих, воровала у себя же счастливые дни с любимым. Но… мне ли ее судить?! Ведьма всегда знает, что делает. Заварит кашу и самостоятельно расхлебывает, нахваливая вкус. Вот пусть и разбирается сама.
