Именно такую миссию и получает в романе Анна. Но, осуществив ее и добившись победы над злом силой своей любви, – правда, только на одном, определенном отрезке пути, – она не останавливается на достигнутом, но неустрашимо идет дальше. Меняется лишь то, что она, вместо вознаграждения и незаметно для нее самой, как бы повышается Высшими Силами в духовном ранге, чтобы, закаленная в борьбе со злом, продолжить ее теперь уже на более высоком уровне. (Финал романа.) Можно также сказать, что в душе Анны в конце романа силой одной лишь любви происходит своего рода внутреннее «воскресение», то полное преображение и раскрытие всех душевных сил, обращенное к добру и свету, которое постепенно приближает человека к реальности Воскресения как Центрального События всей мировой истории.
Таким образом, если в романе Михаила Булгакова читатель, незаметно для себя, уводится прочь от главного Провозвестия всех четырех Евангелий, которое в нем последовательно подменяется «вестью» Воланда, то в романе Софьи Прокофьевой нам постепенно раскрывается тайна того, что сама писательница выражает в словах, обращенных к Анне из мира умерших: «А ведь вам и так все дано и открыто. Любое движение. Бессмертие. Четырежды объяснено…» (стр. 388), а затем эта же тайна, но в чисто художественной форме, находит свое выражение в ее судьбе.
* * *
Именно такой «мудрой любви», истоки которой коренятся в небесном мире, а ее мудрость растет и крепнет вместе с реальным жизненным опытом на земле, и учит читателя Анна, главная героиня романа Софьи Прокофьевой. Поэтому ее путь столь отличается от пути Мастера и Маргариты. Последние, заключив союз с сатаной-Воландом, сами того не подозревая, надолго становятся заложниками темных сил и нуждаются в освобождении из своего заточения такими сильными и жертвенными натурами, как Анна. В этом удивительная связь между двумя выдающимися произведениями русской литературы, которых разделяет почти целое столетие. Хотя, я думаю, Софья Прокофьева, в процессе работы над романом, не думала об этом.
Завершить эту краткую характеристику обоих романов едва ли возможно без более подробного сравнения между собой их главных героинь. У Булгакова Маргарита, с самого начала своего появления на страницах романа, выступает как блестящая, прекрасно образованная интеллектуалка, презирающая любую пошлость и мещанство, непримиримый враг всякой обыденности, серости и посредственности. Смелая и красивая, она настойчиво ищет для себя более высокого призвания, а потому без зазрения совести бросает своего богатого, но скучного мужа, увидев в Мастере, гениальном и проницательном писателе, свой жизненный и человеческий идеал, которому она отныне хочет служить всеми своими силами и талантом. В особенности же она ненавидит все большевистски-советское, окружающее ее со всех сторон, которому она объявляет беспощадную борьбу, прежде всего в отместку за те преследования и мучения, которым подвергся со стороны чиновников и бюрократов от искусства обожаемый ею Мастер.
Ее образ на страницах романа, хотя и намечен автором лишь несколькими легкими штрихами, но с таким мастерством, что его героиня сразу располагает к себе читателя. В ней нам явлен пример идеальной подруги и верной спутницы богатоодаренного и творческого человека. Она – проницательный ценитель его таланта, способная поддержать и вдохновить Мастера на всех путях и перепутьях его судьбы.
Совсем иной рисует нам свою героиню Софья Прокофьева. Анна тоже красива, но не той броской, внешней красотой, сразу привлекающей наше внимание в Маргарите, а красотой внутренней, которая лишь постепенно становится видимой читателю, по мере того как она все больше выражает духовную красоту Анны и, прежде всего, усиливающийся свет ее растущей и набирающей силу души.
Единственное, что сразу обращает на себя наше внимание, это ее пронзительно-синие глаза, которые Андрей, все снова пугаясь их глубины, называет «небесными» (стр. 232). Однако сама Анна даже не подозревает, какой магнетической силой добра обладает ее взгляд, пробуждающий внутреннее существо и совесть другого человека, ибо через ее глаза уже начинает изливаться на все окружение незримый свет горящей в ее душе свечи (по которому, как мы видели, Анну находит и узнает Наташа). Поэтому все, несущие в себе темное начало, просто не могут их вынести. «Убери глазища», – кричит ей Лапоть в один из решающих моментов, будучи не в силах вынести ее взгляда (стр. 171); и ему же вторит доносчик и хам, Семёночкин. Даже благодушный Илья сразу замечает их особое выражение, чувствуя неловкость от их непосредственной близости.
С другой стороны, внешняя сторона жизни Анны вначале скорей неприятно поражает своей обыденностью и непримечательностью. Кажется, за пределами семьи и работы ей немногое дано в жизни. Измученная повседневным бытом, разрывающаяся между мужем, интересующимся только своими научными исследованиями, и трудным, запущенным ребенком; живущая в тесной квартире с больной матерью и не находящая никакого отдохновения в тяжелой и нищенски оплачиваемой работе, – в такой малопривлекательной обстановке выведена она в начале романа.
Одинокая и глубоко несчастная, она, подобно Маргарите, втайне мечтает вырваться из этого заколдованного круга. В конце концов, и она так же бросает свою семью, да еще с ребенком, следуя, однако, не каким-то высоким целям, как Маргарита (служение Мастеру и его таланту), а лишь своей глубоко неудовлетворенной женской природе, в погоне за своим «женским счастьем», правда, отдаваясь ему не добровольно, а соблазненная магическим действием кристалла вожделения. Одним словом, в исходной точке обоих романов все преимущества, внешние и внутренние, без сомнения, на стороне Маргариты. Но так показаться может лишь поначалу.
В действительности же дело выглядит так, что блеск и красота первой нам тотчас бросаются в глаза – они выступают как бы безо всякой тайны, сразу, как становятся видимыми все предметы в затемненной комнате, где внезапно зажгли яркий свет. Именно такой представлена автором Маргарита. Поэтому мы практически сразу начинаем ценить и любить главную героиню, восхищаться ею, особенно ее неистощимой энергией и мужеством, а ее безусловному женскому обаянию вообще трудно противостоять. Напротив, Анна лишь постепенно, как бы даже нехотя, раскрывает читателю свою более глубокую сущность, при этом словно приподнимая покров некой тайны, тайны своей души, которая затем медленно и неспешно – по ходу действия романа – начинает светиться, чтобы стать в конце его ярко горящей свечой, поставленной на высокий подсвечник посреди комнаты, которая, постепенно разгораясь, внезапно освещает все пространство вокруг, но уже совсем другим, духовным светом. Эта тайна развития человеческой души и вызывает у читателя к концу повествования ощущение также и внешней красоты Анны. Однако эта красота, подвижная и неуловимая, существует не просто сама по себе, но прежде всего является отблеском динамики преображения внутреннего мира героини, который все больше пронизывается стремлением к истине и всепобеждающей любовью.
В результате, к концу обоих романов, пути главных героинь оказываются диаметрально противоположными. Не желая того, Маргарита, заключив пакт с Воландом, ввергает ничего не подозревающего и глубоко усталого Мастера в величайшее несчастье: он становится заложником зла, послушным исполнителем литературного заказа сатаны-Воланда. Напротив, Анна, в конце всех своих злоключений, хотя и отягченная совершенными ошибками, проступками и промахами, мучимая сознанием своей вины и глубоким раскаяньем, в своей жизни все же достигает высокой, светлой цели и освобождает одну заблудшую душу из тенет тьмы, подобно легендарному Орфею, выводя ее из глубин ада. Но в глазах Божественной Справедливости этой одной человеческой душе нет цены, а ее бессмертная сущность может перевесить целый космос.
