Поэтому, в конце романа, его судьба уже мало волнует Анну. «Да пропади он пропадом, этот кристалл!» (стр. 284) – говорит она. Нет, теперь ее собственное будущее уже никак не связано с судьбой магического кристалла, ставшего солью. И словно эхо из давно покинутого ею призрачного мира, доходит до нее отчаянный крик умирающего Лаптя: «Вон, вон! Вижу! Кристалл! Кому отдала кристалл, дура? Старуха его пестиком толчет, капусту солит! Вечность в капусту затолкала!..» (стр. 443).
Здесь, однако, как и во многих других местах романа, мы имеем дело с тонко зашифрованным художественным подтекстом. Ибо символику соли можно проследить назад через всю эпоху средневековой алхимии, вплоть до самих евангельских текстов (Мтф. 5,13). Поэтому превращение зеленого кристалла вожделения в чистый и совершенно прозрачный кристалл соли исполнено глубокого мистического значения. Очищенный любовью Анны, он перестает быть орудием сил зла и становится новой, ничем не замутненной субстанцией, призванной в земном мире очищать и сохранять от распада и гниения пищу, одновременно придавая ей вкус и тем самым вообще делая возможной ее потребление. А в духовно-душевном отношении – это образ чистой и ставшей совершенно прозрачной для высших, добрых Сил духовного мира души человека, какой и становится душа Анны в конце повествования. Такая душа может тогда, подобно соли в физическом мире, противодействовать всем процессам гниения и распада в душах окружающих ее людей, очищая своей любовью и добротой все, к чему она прикасается.
На протяжении почти всего романа любовь Анны к Андрею все преодолевает, все переносит и все оправдывает – это действительно та столь редко встречающаяся в жизни любовь, которая не знает никаких границ. Но лишь в самом конце, укрепленная вторым явлением ей умершего Сашки, она находит в себе силы пойти еще дальше и, добровольно отказываясь от предмета своей любви, принося его в жертву моральному долгу и высшей справедливости, в последний момент встает на сторону своего безвременно погибшего мужа и до конца борется за его рукопись, тем самым окончательно лишая Андрея земной опоры. (Она все еще не знает, что Сашку убил не Лапоть, а Андрей.)
Уже практически совсем покинутый своим демоном, но еще не став снова носителем своей бессмертной души, Андрей не может дальше существовать в этой промежуточной форме. В его существе происходит теперь то коренное, подобное смерти и новому рождению, преобразование, которое снова возвращает его в мир людей, но уже не как демоническое, а как чисто человеческое существо. Так, таинственным образом, совершается его искупление любовью Анны.
При этом, в процессе борьбы за бессмертную душу Андрея, сама любовь Анны очищается и растет в ее душе, последовательно преодолевая все препятствия и искушения, чтобы в заключение явить свою тайну как новый свет миру, как светящую в мир свечу, которой отныне становится ее душа и которой она уже никогда не перестанет быть.
«Вы – свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш перед людьми» (Мтф. 5,14–16).
Конечно, в мире не одна Анна является носительницей такой духовной свечи. Она горит и светит в каждой человеческой душе, но вначале находится в ней как бы под спудом или в «сокровенном месте», где она видна лишь ее обладателю, а не другим людям, не миру. Анна же, в конце романа, в своем внутреннем развитии достигает той ступени, на которой свеча ее души начинает светить другим, когда она может нести ее в мир, чтобы там все «входящие видели свет» (Лука 11,33). И когда Наташа предлагает ей, как последнее испытание, понести в мир «другую свечу, потоньше» (стр. 468), то есть в будущем принять на себя более легкую долю, то Анна категорически отказывается, желая добровольно следовать и далее лишь своей, отмеренной ей Высшими Силами судьбе, какой бы трудной она ни была, ибо ее «венец» выражен в словах: «Вы – свет мира», хотя она уже знает из собственного, горького и мучительного, опыта: светить трудно! «Как трудно светить», – говорит она сама в одном из своих пророческих снов (стр. 106). Но, несмотря ни на что, она убеждена: это и есть ее истинный путь, путь всепрощающей и всепобеждающей жертвенной любви, светящей в мир. И по этому пути она хочет идти до конца.
Однако, может воскликнуть здесь несколько разочарованный читатель этих строк, значит, в конце опять банальный happy еnd: зло побеждено, добродетель восторжествовала – хорошо известное и скучное завершение столь многих второстепенных романов. Ничего подобного! Зло здесь побеждено лишь на небольшом, хотя и важном, отрезке земной жизни. «А ты, хотя да, ты этого не знаешь, ты порвала цепочку, одну, тонкую, но безжалостную», – говорит Анне умерший Сашка (стр. 388).
Но тем самым еще раз конкретно подтверждена реальная сила и устрашающая «непобедимость» зла, коренящаяся в его метафизических истоках. Зло действительно должно было отступить на этом поле битвы. Но оно никак не уничтожено. Сатана-Воланд, принявший в мировой бездне свой подлинный апокалиптический образ, являющий лик того, кто не может быть назван, ибо само его имя несет на себе печать мирового зла, продолжает угрожать человечеству со всеми ужасами сталинских и нацистских лагерей смерти, ГУЛАГа и Холокоста, чудовищных и доселе в человеческой истории не виданных свидетельств не просто окончательной деградации человеческой личности, но ее морального уничтожения, полного исчезновения, после которого остается только одна, лишь по внешнему виду напоминающая человека, оболочка, – место обитания уже не бессмертной человеческой души, а демонов преисподней, служащая лишь земной марионеткой силам ада.
«Не все то золото, что блестит» – к этой краткой формуле Владимир Соловьев сводит всю сущность антихриста, а также возможность распознавания его и всех его служителей в конце своих «Трех разговоров»[5]. Но, как он и сам это прекрасно понимает, так просто зло не может быть распознано, тем более в наше время, когда его действие в мире стало гораздо более изощренным и коварным, ибо за всеми его отдельными проявлениями всегда стоит одна и та же сила, направляя и организуя все его действия в мире. Именно против нее и ведется борьба всех Светлых Сил духовного мира, в которой все больше и больше призвано участвовать земное человечество.
Поэтому на страницах романа Софьи Прокофьевой возникает образ мирового зла в лице того, кто в нем назван лишь местоимением «Сам», борьба с которым составляет уже содержание Апокалипсиса Иоанна, а победа над ним в далеком апокалиптическом будущем ознаменует собой конец всей мировой истории. Однако эта последняя битва Христа и антихриста никогда не сможет завершиться полной победой, если каждая человеческая душа сначала не достигнет ее в самой себе, а затем и в своей жизни, причем не только на бытовом уровне, но и на духовно-метафизическом, как исполнение своей особой, индивидуальной миссии в общемировой борьбе сил добра и зла, миссии, которую рано или поздно получит из духовного мира каждый человек, чтобы стать в этой борьбе совоителем самого Христа.
