– Что-нибудь прояснилось? – быстро спросила Дафна.
Отец покачал головой:
– Жизель все еще без сознания. По всей видимости, она ударилась о ветровое стекло. Получила несколько переломов. Сейчас ей делают рентген.
– Господи боже! – простонала Дафна. – Мало нам было неприятностей…
– А… Мартин? – спросила я.
Отец поспешно отвел взгляд.
– Но он… он жив?
Отец покачал головой. Кровь застыла у меня в жилах, в ушах зазвенело.
– Скончался. Совсем недавно.
Дафна, белая как мел, сжала кулаки:
– О Пьер, за что нам весь этот ужас!
Я добрела до стула у стены и рухнула на него. В полном оцепенении я наблюдала, как люди бегают по вестибюлю туда-сюда. К Дафне и отцу подошли доктора и принялись что-то озабоченно говорить.
Когда мне было девять лет, у наших соседей, семьи Фортье, произошло несчастье. Их четырехлетний сын Дэвид выпал из пироги и захлебнулся, прежде чем его успели вытащить. Бабушку Кэтрин позвали, чтобы она попробовала вернуть мальчика к жизни. Я пошла вместе с ней. Но стоило бабушке увидеть крохотное тельце на берегу канала, она поняла, что уже поздно, и осенила себя крестом.
До той поры я была уверена, что смерть забирает лишь стариков. Молодые могут ее не страшиться, так как людям положено жить долго. Молодость, подобно щиту, прикрывает человека от всех опасностей. Молодые могут болеть, попадать в тяжелые аварии, страдать от укусов змей и прочих ядовитых тварей, но в любой схватке со смертью непременно одержат победу.
Помню, как я была потрясена, увидев труп маленького мальчика. Его серовато-бледное лицо, мокрые волосы, прилипшие ко лбу, плотно сжатые кулачки долго стояли у меня перед глазами.
Теперь меня преследовало другое видение: расплывшееся в проказливой улыбке лицо Мартина. Что было бы, прими я их приглашение? Наверное, тоже оказалась бы в больнице. А может, мне удалось бы уговорить Мартина сбавить скорость и вести машину осторожнее. От судьбы не уйдешь, как я недавно написала Полу. Судьбу не обманешь. Спорить с ней бессмысленно.
Ко мне подошла Дафна. По ее застывшему бледному лицу я поняла, что известия неутешительные.
– Как Жизель?
– Без сознания, – ответила она ровным безжизненным тоном. – По всей видимости, у нее поврежден позвоночник.
– Позвоночник? – дрогнувшим голосом переспросила я.
– Да. Скорее всего, она никогда не сможет ходить. У нас в семье будет еще один инвалид. Придется иметь дело с сиделками и инвалидными колясками. Все это до крайности хлопотно и неприятно. – Лицо ее исказила гримаса. – Меня тошнит, – пробормотала она. – Пойду в туалет. Подойди к своему отцу! – Она махнула рукой в его сторону.
У отца был вид человека, по которому только что проехал поезд. Он стоял, бессильно привалившись к стене и свесив голову. Доктор, стоявший рядом, похлопал его по плечу и отошел. Отец не двигался. Судя по всему, у него подгибались ноги. Я подбежала к нему. Когда он увидел меня, губы его задрожали, а из глаз хлынули слезы.
– Моя девочка, моя принцесса… – бормотал он. – Неужели она на всю жизнь останется калекой?
– Папа, папа… – всхлипывала я, тоже заливаясь слезами.
Отец привлек меня к себе и зарылся лицом в мои волосы.
– Это моя вина, – прошептал он. – Наказание за то зло, которое я совершил.
– Нет, нет, папа! Ты тут ни при чем.
– Это моя вина, – повторил он. – Мне нет прощения. Нет и не может быть. Я приношу страдания всем, кого люблю.
Мы сжали друг друга в объятиях. Папа не знает, что во всем виновата я, только я! Заклятие Мамы Деде подействовало. Я должна снять его во что бы то ни стало.
Мы с Дафной вернулись домой, оставив отца в больнице. Похоже, весь город уже знал о нашем несчастье. Телефон разрывался от звонков. Дафна поднялась в свою комнату, приказав Эдгару записывать имена всех позвонивших и объяснять им, что сейчас она не в состоянии разговаривать. Отец приехал где-то час спустя и сразу отправился в комнату дяди Жана. Эдгар сообщил, что мне звонил Бо. Я не откладывая набрала его номер.
– Поверить не могу! – воскликнул Бо. Судя по голосу, он с трудом сдерживал слезы. – Неужели Мартина больше нет и мы никогда его не увидим?
Я рассказала о нашей встрече после школы.
– Он что, спятил? – поразился Бо. – Надо быть полным идиотом, чтобы садиться за руль обкуренным!
– Если бы люди всегда поступали разумно, они не были бы людьми.
– Представляю, что творится сейчас у вас дома.
– Да, обстановка тяжелая, – призналась я.
– Сегодня вечером мои родители наверняка поедут к Дафне и Пьеру выразить им соболезнования. Если разрешат, я поеду с ними.
– Скорее всего, вечером меня не будет дома.
– Куда это ты собираешься? – удивился он.
– Надо кое с кем встретиться.
– Вот как?
В его голосе послышались подозрение и обида.
– Речь не о парне, – пояснила я.
– Ладно, скорее всего, родители не возьмут меня с собой, – вздохнул Бо. – Честно тебе скажу, когда я об этом услышал, душа у меня ушла в пятки. Если бы не бейсбольная тренировка, я был бы в этой машине.
– Но к счастью, тебя там не было. Судьба к тебе милостива.
Повесив трубку, я спустилась в кухню поговорить с Ниной. Она, Эдгар и горничная Венди сидели за столом, обсуждая случившееся и утешая друг друга. Нина с первого взгляда поняла, зачем я пришла.
– Ты здесь ни при чем, девочка. Тот, кто открыл свое сердце дьяволу, сам навлекает на себя беды.
– Нина, мне нужно увидеть Маму Деде! – выпалила я. – Прямо сейчас!
– Она скажет тебе то, что уже сказала я, – возразила Нина, переглянувшись с Эдгаром и Венди.
– Мне нужно ее увидеть! – повторила я. – Отвези меня к ней.
Нина испустила тяжкий вздох и нехотя встала.
– Если мадам или мсье чего-нибудь потребуют, подашь им, – распорядилась она, повернувшись к Венди.
Молоденькая горничная кивнула. Нина сходила в свою комнату и вернулась с сумкой. Мы вышли из дома и поспешили к трамвайной остановке.
Старая негритянка, открывшая нам дверь, похоже, сразу догадалась, зачем мы явились. Они с Ниной обменялись понимающими взглядами. Старуха вновь проводила нас в комнату и оставила ждать появления королевы вуду. Взгляд мой невольно устремился к резному сундуку, в котором, как я знала теперь, находились питон и лента Жизель.
Выход Мамы Деде, как и в первый раз, сопровождался барабанной дробью. Она опустилась на диван и устремила на меня незрячие глаза:
– Что привело тебя к Маме, дитя мое?
