Наверное, немалое время она пробыла без сознания, ведь немогла ночь мгновенно смениться рассветом, а сонная тишина – криками, грохотом,стонами, звоном сабель, пальбою! В двух шагах от нее чобарджи с черным,опаленным лицом выстрелил из широкоствольного ружья в огромного полугологогребца, сбивавшего цепь с ноги.
Вся палуба была покрыта изрубленными, окровавленными, обожженнымителами и даже оторванными руками и ногами. Лиза поняла, что взрыв удался, посчастью не причинив вреда галере, ибо та оставалась на плаву. Эта мысльмелькнула и исчезла, когда Лиза увидела, где нашла себе убежище: как раз окологоры ящиков и мешков, покрытых парусиною, куда Миленко по приказу Гюрда перенесвчера большую часть пороха. Достаточно было случайной искры или выстрела, чтобывзрыв куда как посильнее первого отправил галеру на дно всего лишь замгновение!
Лиза, пригнувшись, кинулась прочь с опасного места; нестолько страх заставил ее удариться в бегство, сколько прежняя невозможностьпереносить неизвестность, ждать неведомо чего, не зная наверняка, чья силаберет верх.
Она летела меж сражающимися, словно призрак, не думая ошальных пулях, о нечаянных ударах, о бессмысленной жестокости, коей могла бытьсражена, всюду натыкаясь на приметы лютого боя.
Лиза увидела Миленко, который с непостижимой ловкостьюбалансировал, вскочив на борт галеры, еще умудряясь при этом рубиться смолоденьким крымчаком, столь же увертливым, как он, и вообще схожим с Миленконастолько, что казалось, будто серб бьется с собственным отражением.
Их стремительная схватка показалась Лизе бесконечно долгой,но серб все-таки оказался проворнее противника, и вот уже татарин полетел вводу, а Миленко, перехватив его саблю, спрыгнул на палубу и вновь врубился вгущу схватки.
Лиза увидела Рудого, чье худое длинное тело было все утыканострелами, будто иглами, но он отважно сражался сразу с двумя чобарджи, неуступая ни одному, пока не полег, пронзенный в спину копьем, а его противникисо всею яростью кинулись на подмогу своему товарищу, который бился с Волгарем.
И Лиза застыла на месте, поняв наконец, кого она таклихорадочно искала в круговерти битвы, не признаваясь в том даже себе, когострастно хотела увидеть живым.
Волгарю приходилось вовсе плохо… В обеих руках он держал поятагану, и видно было, как ловок он в обращении с тем смертоносным оружием, нодлиться до бесконечности эта неравная схватка, разумеется, не могла.
Лиза в ужасе огляделась и увидела, что у самых ног ее лежитмертвое тело Рудого. Со страшным усилием вырвала она из его спины копье и,размахнувшись, – так, бывало, отваживала коромыслом у колодца разъяренногососедского пса – ударила поперек спины одного из нападавших на Волгаря.Чобарджи упал замертво. Двое других замешкались только на миг, потом один изних остался биться с галерником, а второй обратил всю ярость свою на Лизу.Тут-то ей и настал бы конец, когда б кто-то не отшвырнул ее в сторону и невыбил ятаган из рук крымчака.
– Баши! – изумленно вытаращился тот, и это было егопоследнее в жизни слово, ибо Гюрд в сей же миг перерезал ему горло.
Лиза не поверила глазам, увидев, что он сражается на сторонемятежников. Синяя чалма его слетела, сбитая чьим-то ударом, Гюрд был обнажен попояс, так что теперь совсем не отличался от прочих казаков.
Сердце Лизы дрогнуло. В серебристом сиянии клинка былочто-то странно знакомое! Сабля… Да ведь это та самая сабля Джамшида, котораябыла найдена в аккерманских зыбунах вместе с…
Она не успела додумать.
– Гюрд! – проревел знакомый голос. Лиза, резкообернувшись, увидела на мостике Сеид-Гирея.
С искаженным гневом лицом, залитый кровью, струившейся изразрубленного плеча, сверкая очами, он был словно Хызр [144] –покровитель воинов; и Лизе показалось, что даже шум битвы утих, когда вдругвозникла сия устрашающая фигура, исполненная лютой ненависти к тому, кто ещевчера был для него ближе всех на свете.
– Гюрд! Не сошел ли ты с ума? Или вспомнил жирное сало,которое ели твои предки, и затосковал о нем? Ах ты предатель, свиное ухо [145]!
Два гребца навалились на Сеид-Гирея, но он стряхнул их стакой легкостью, словно то были малые дети. Гюрд бросился вперед, но султанвыставил перед собою опущенную саблю.
– Ты недостоин сразиться со мной! Я хочу умереть какистинный шехид [146] – не от руки предателя, а от рукидостойного врага. Я буду сражаться только с ним! – И он указал на Волгаря,безошибочно угадав в нем предводителя этого мятежа, а значит, своего первейшеговрага.
– Я не предавал тебя, имельдеш! – воскликнулГюрд. – Держи! – И он бросил саблю Джамшида Сеид-Гирею, которыйперехватил ее с ликующим возгласом и тотчас обрушил на Волгаря каскад страшныхударов.
В это же мгновение какой-то возмущенный галерник полоснул потелу Гюрда ятаганом, и тот тяжело грянулся на палубу.
Вокруг вновь закипел бой, но Лиза ничего этого уже невидела. Она как-то ухитрилась оттащить Гюрда под прикрытие скамеек для гребцови не сразу поняла, что ей помогал Миленко.
– Ох, брате! Ох, брате! – только и мог выговорить он,бесцеремонно срывая с Лизы покрывало и пытаясь остановить кровь, которая,пузырясь, вырывалась из разрубленного живота молодого чобарджи-баши.
Тот медленно приоткрыл выцветшие от невыносимой боли глаза ичуть шевельнул губами.
– Уйди… бой не ждет…
– Ты вчера помог всем нам, я же сразу понял! – сквозьрыдание прокричал серб. – Когда б не ты, нам бы не удалось… Зачем жесейчас… зачем?
– Он мне молочный брат, – едва слышно прошепталГюрд. – Я не мог иначе. А теперь оставь меня, оставь!..
Миленко коснулся щекою его щеки и канул в кипение сражения,а Лиза, задыхаясь от слез, припала к Гюрду.
– Господи! Да как же ты? Это все из-за меня, из-за меня!
Губы Гюрда слегка дрогнули, он пытался улыбнуться.
