Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
– Дни царской власти сочтены. Она погибла, погибла безвозвратно. А царская власть – это основа, на которой построена Россия, единственное, что удерживает ее национальную целостность… Отныне революция неизбежна и ждет лишь повода, чтобы вспыхнуть. Послужит ли таким поводом военная неудача, народный голод, стачка в Петрограде, мятеж в Москве, дворцовый скандал или драма – абсолютно все равно! Только революция – далеко не худшее из уготованных нам зол. Что есть революция в точном смысле этого слова?.. Насильственная замена одного режима другим. Она может стать огромным благом для народа, если, разрушив, сумеет построить новое. С этой точки зрения французская и английская революции видятся мне скорее благотворными. У нас же она может носить только разрушительный характер. Почему? Да потому, что наш образованный класс представляет собой лишь слабое меньшинство, совершенно лишенное организации, а также опыта политической борьбы. И, что немаловажно, не имеет связи с народом. Вот вам и величайшее, по моему мнению, преступление царизма. Помимо своей бюрократии, он абсолютно не допускал никакого иного очага политической жизни. И выполнил это настолько удачно, что в тот день, когда исчезнут царские чиновники, целиком распадется само русское государство… Сигнал к революции дадут, вероятно, буржуазные слои, интеллигенты, кадеты, думая, что тем самым они спасают Россию. Но кто будет солдатами этих движущих сил? Народ, конечно. Больше некому. Взяв разбег, он вряд ли остановится на полпути. Значит, мы тотчас перейдем от буржуазной революции к рабочей. А чуть позже и к революции крестьянской. Вот когда начнется ужасающая анархия, бесконечная анархия… Анархия на десять лет… Мы снова вернемся во времена Пугачева, а может, и того хуже… Вот увидите, Россия умоется кровью…
Июнь совсем перестал радовать новостями. Австрогерманцы продолжали наседать вдоль правого берега Сана, заставив русских очистить крепость Перемышль, не так давно захваченную ценой неимоверных усилий.
Галицийские неудачи всколыхнули общество, чье настроение кардинально менялось. Кажется, уже никто не надеялся на быстрый успех в Дарданеллах. Но уныния, признаки которого Морис то и дело замечал в народе после прежних передряг, теперь не было. Наоборот, люди возмущались, протестовали. Все слои пришли в движение, требуя немедленных действенных мер, демонстрируя несокрушимую волю к победе.
На одной из встреч Сазонов, обсуждая это с Палеологом, сказал:
– Вот оно, истинное лицо русского народа! Отныне мы узрим великое пробуждение национального чувства. Все политические партии, исключая, разумеется, крайнюю правую, требуют немедленного созыва Думы, чтобы положить конец неумелости военного управления и организовать гражданскую мобилизацию страны…
Лучше бы этот зверь не просыпался вовсе. Недаром ведь сами русские говорят: «Не буди лихо, пока оно тихо». Нет же, разбудили, в итоге получив массовые беспорядки, едва не вылившиеся в жестокий, безумный бунт.
Москва волновалась, взбудораженная слухами об измене, бродившими в народе на протяжении вот уже нескольких дней. Громко, никого не стесняясь, толпа обвиняла в предательстве императорскую чету, Распутина и всех приближенных Двора. На знаменитой Красной площади открыто бранили царских особ, требуя постричь императрицу в монахини, заставить императора отречься, передав престол Великому князю Николаю Николаевичу, а Распутина повесить. Причем это далеко не полный перечень «требований».
Шумные манифестации не обошли стороной даже Марфо-Мариинский монастырь. Там игуменьей была Великая княгиня Елизавета Федоровна, сестра императрицы и вдова Великого князя Сергея Александровича. Ее ни за что, ни про что прозвали немецкой шпионкой, осыпая бранными словами. Кричали даже, что она, мол, скрывает в монастыре своего братца, великого герцога Гессенского.
Вдоволь наоравшись, толпа ринулась громить магазины, принадлежавшие немцам. Разбили, разграбили все заведения, на чьих вывесках значились фамилии, хотя бы отдаленно напоминавшие немецкие. Полиция поначалу не вмешивалась, давая погромщикам вдоволь насладиться благородной местью за поруганную честь и заглушить досадный стыд, вызванный неслыханным доселе поражением в Галиции. Но беспорядки приняли настолько широкий размах, что пришлось прибегнуть к помощи армии.
Войска уже готовы были пустить в ход оружие. Слава богу, обошлось без этого. Волнения постепенно улеглись. К вечеру субботы двенадцатого июня порядок в Москве был восстановлен.
А с фронта продолжали поступать неутешительные вести. После сдачи Перемышля русские с крайним упорством оборонялись между Вислой и Саном в Средней Галиции, прикрывая Львов. Но германцы и здесь, в конце концов, прорвали фронт – к востоку от Ярослава.
Среди недели к Палеологу заглянул «на огонек» Суворин, редактор газеты «Новое время». На этом посту он заменил отца, который много лет владел издательством и скончался еще до войны. Выглядел Суворин удрученным. Лицо понурое. Обычно всегда гладкие, зачесанные назад волосы разлохматились и нависли прядями над седыми висками. Короткие усы и те взъерошены.
– У меня больше нет надежды, мсье, – потухшим голосом промямлил газетчик. – Отныне мы обречены на потрясения…
– Помилуйте, Михаил Алексеевич, – возразил Морис. – Не стоит предаваться унынию. Взгляните, какой взрыв энергии в народе. Люди охвачены патриотизмом.
– Толку-то…
– Не скажите. Это уже принесло свою пользу. Взять хотя бы принятие последних решений в Москве.
Суворин прекрасно знал, о чем речь. В минувшую субботу Земский союз и Союз городов собрались на съезд, избрав местом встречи как раз Москву, где наблюдался наиболее сильный всплеск патриотических настроений. Председательствовал на съезде князь Львов[107]. В ходе обсуждения делегаты единодушно пришли к выводу, что нынешняя администрация неспособна мобилизовать страну на должное обеспечение армии. Выступая, Львов сказал: «Задача, стоящая перед Россией, во много раз превосходит способности нашей бюрократии. Для ее разрешения требуются усилия всей страны в целом. После десяти месяцев войны мы еще не мобилизованы. Вся Россия должна стать обширной военной организацией, громадным арсеналом для армии». Тогда же, без промедления, съезд выработал практическую программу. Россия становилась, наконец, на верный путь.
Однако заразить понурого Суворина оптимизмом не удалось. С горькой иронией он ответил:
– Я слишком хорошо знаю свою страну, мсье. Этот подъем не продлится долго. Пройдет совсем немного времени, как мы снова погрузимся в глубокую апатию. Сегодня мы нападаем на чиновников, обвиняя их во всех несчастьях, что выпали нам на долю. И это правильно. Да только не сможет Россия обойтись без тех же бюрократов. Завтра по своей лености, по слабости мы сами отдадим себя обратно в их лапы.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
