Он даже не понял, что произошло. Нечто огромное и тяжелое навалилось ему на плечи, сбило с ног, чьи-то острые коленки уперлись ему в затылок и не давали подняться. Кто-то резко, совсем не беспокоясь о целостности его плоти, потянул его за ворот, и он бессильно захрипел от недостатка воздуха, и когда Ковыль уже начал подумывать о безвременной кончине, хватка ослабла, и он, как воскрешенный, втянул в себя порцию прохладного воздуха.
Грубым движением его перевернули на спину, и он увидел четверых мужчин, двое из них сжимали в руках новенькие «вальтеры» — странный выбор для оперативных работников милиции. Не добавило оптимизма и то обстоятельство, что их стволы были нацелены ему в грудь, — в нос шибануло запахом оружейного масла. Совсем не нужно было обладать даром предвидения, чтобы понять: одно резкое движение, и автоматическая игрушка выплюнет в его скрюченное тело полкило расплавленного свинца.
Среди четверки выделялся один: горбоносый, с густой черной шевелюрой и колючим взглядом. Сунув руки в карманы, он застыл памятником, минуты две любовался поверженным, после чего его каменные уста разомкнулись в презрительной улыбке, и он поинтересовался:
— Где Кулик?
— Я не знаю.
Один из стоявших без замаха ткнул ботинком, Ковыль болезненно скривился, догадавшись, что парень разбирается не только в футболе — острый носок угодил в самую печень.
— Послушай, мы не любим вести долгих диалогов, это не наш стиль. Мы специализируемся на другом. Не заставляй нас прибегать к зверствам, лично я не испытываю от этого удовольствия. Спрашиваю тебя еще раз, где Кулик?
Лицо не выражало ничего. С таким же безразличием он мог бы спросить, как добраться до ближайшей станции метро или, например, попросить сигарету.
— Я понятия не имею, — взвыл Ковыль. — Я вышел на полчаса за пивом, он был здесь, а сейчас его нет.
Дела обстояли гораздо хуже, чем он предполагал. Менты могут избить, если будут в очень расстроенных чувствах, способны даже отбить палками почки, но по сравнению с тем, что ему предстоит, это цветочки. Ребятам, стоящим перед ним с неподвижными взглядами, ничего не стоит разрубить его на куски и останки, словно хлам, уложить в мешок из-под картошки и выбросить куда-нибудь в пруд.
Лицо брюнета застыло, похоже, он усиленно соображал, прибить своего клиента сразу или сделать это немного погодя.
— Хорошо, я тебе верю. И знаешь почему? Я очень доверчивый человек. И верю всему, что мне говорят. Но я очень не люблю, когда меня обманывают. Потом обманщики жалеют об этом. Мне бы не хотелось, чтобы ты пополнил их прискорбный список. Итак, мой вопрос: где сейчас может находиться Кулик?
— Где-нибудь на пути к кладбищу, вы ведь хотите его убить? — с сарказмом ответил Ковыль.
На лицах присутствующих промелькнуло нечто вроде улыбки. Отрадно. Поначалу он принимал их за истуканов, а они не только могут слушать, но еще и выражать свои чувства.
Лицо чернявого приняло оскорбленное выражение, и он проговорил:
— Ты плохо о нас подумал. Мы просто хотели немного поговорить с ним в неформальной обстановке, а потом растворить его в бочке с кислотой.
Ковыль с трудом проглотил колючий ком. Вне всякого сомнения, перед ним был Носорог, человек, находящийся на содержании общака и выполнявший приговоры «сходки». По-иному, это был штатный палач, которому не предусмотрено дополнительное вознаграждение. Впрочем, такие люди не рассчитывают на поощрение, чаще всего они работают за идею, глубоко убежденные в том, что выполняют благую миссию, отрезая от здорового тела гниющую ткань.
Свое погоняло Носорог получил не случайно. Ради достижения цели он не останавливался ни перед чем и шел рогом на самое труднопреодолимое препятствие. И если Кулик был заказан именно Носорогу, то можно было не сомневаться, что этот парень не остановится, пока не разделается с ним!
— Дайте подумать, — выдавил из себя Ковыль. — В Москве не так много мест, где он мог бы спрятаться. Да отпустите вы ради бога, ну задушите же!
Носорог кивнул. Ковыль почувствовал, как кто-то сильным движением выдернул его вверх и поставил перед горбоносым. Они были одного роста, одного возраста, наверняка их объединяло пионерское прошлое, а если покопаться пообстоятельнее, то непременно можно отыскать немало общих знакомых. И все-таки во всем облике Носорога было нечто зловещее, что не позволяло рассматривать его как обыкновенного смертного.
— Слушаю.
— Есть один адрес… но туда я могу привести вас только в том случае, если вы мне гарантируете полнейшую безопасность.
— Хорошо, считай, что ты получил мое слово, — просто объявил чернявый.
— Но с кем я разговариваю?
— Носорог. Слыхал о таком?
Худшие опасения оправдались. Ковыль невольно поежился: все ясно, в живых его не оставят, в противном случае раскрываться не имело бы смысла. Киллеры особый народ — они очень ценят конфиденциальность.
— Приходилось.
— Мне бы не хотелось иметь дело с тобой в разобранном виде, поэтому внимательно выслушай мои инструкции. Не стоит тебе дергаться понапрасну. Ты выйдешь с этими ребятишками из подъезда и безо всяких ковбойских штучек сядешь в машину. Проверь, есть ли кто-нибудь за дверью, — кивнул Носорог парню лет двадцати пяти.
Команду тот выполнил расторопно и, проявив инициативу, даже поднялся на верхний этаж. Вернувшись, доложил:
— За дверью чисто, можно выходить. Носорог, а может, не стоит с ним особенно возиться, вогнать ему под ногти весь сапожный арсенал, так он сам нас будет просить, чтобы мы сделали милость и разрешили ему показать, где прячется Куликов.
— Ну что ты такое говоришь. — Носорог выглядел не на шутку обиженным. — Мы же с вами интеллигентные люди, ну как мы можем причинить такое неудобство нашему компаньону, как две дюжины иголок под ногтями. Он хороший мальчик и прекрасно сам понимает, что к чему. Пошел! — раздраженно подтолкнул Носорог к выходу Ковыля.
Спускались осторожно, будто преодолевали минное поле. Парни выглядели беспечными и даже как бы не смотрели в его сторону, но сам Ковыль прекрасно осознавал, что их карманы распирают наставленные в его спину «вальтеры».
У самого крыльца, счастливо жмурясь на выглянувшее из-за туч солнце, сидел старик в нелепой желтоватой шляпе с широкими полями. Огромная борода, сбившись в сторону, затерялась под воротником. Он напоминал разнеженного мартовского кота, послушного зову крови и надеявшегося встретить последние денечки в обществе прехорошенькой старушки.
Фургон находился на прежнем месте, пестрые занавески плотно задернуты.
— Вперед, — процедил сквозь зубы один из парней, ткнув стволом в спину Ковылю.
Плотно, плечом к плечу, словно сиамские близнецы, втроем направились к стоящему у самого дома «Фольксвагену», двое поотстали на несколько шагов, руки в карманах, как у беззаботных прогуливающихся денди.
