Книга Катарина, павлин и иезуит - Драго Янчар

– Это голова, – подумал он, – во всем виновата моя голова.

Он соскочил с лошади и передал поводья батраку, чтобы тот отвел ее в конюшню. И прежде чем еще раз взглянуть на окно на втором этаже, он изо всех сил ударил себя кулаком по лбу. После этого в окошке уже никого не было видно.

На следующий день он вместе с батраком заложил повозку, они укутали ноги дорожными покрывалами и направились в Каринтию.

Предводителя паломников он нашел без труда. Михаэла и его жену здесь знали все. Они жили в маленьком доме на краю города, вокруг дома валялись груды досок, Михаэл плотничал, когда не водил паломников, одним почетом не проживешь, хотя от императорской власти он бесплатно получал во время каждого паломничества повозку и лошадей и, кроме того, собирал в пути кое-какие средства благодаря подаркам знатных господ и городских властей, но от этих денег ему мало что оставалось. Поэтому в своем плотницком переднике он выглядел не как предводитель, а как обычный плотник. Но голова у него была поднята по-прежнему гордо, и как только он увидел мрачное лицо добравского управляющего, он сразу понял, о чем пойдет речь.

– Магдалена, – громко закричал Михаэл, – у нас гости.

Из дома послышался женский смех, потом стоны. Михаэл пожал плечами и пригласил Полянеца с батраком войти в низкую закопченную кухню. На стене висело изображение святого Алеша, покровителя паломников, па столе была груда маленьких образков святых волхвов, каждый ценой по гульдену. Михаэл открыл дверь в соседнюю комнату и исчез в ней, оттуда раздалось несколько женских криков, Полянец и его батрак переглянулись, Полянец почувствовал, что у него слегка кружится голова, он подумал: во всем виноват тот самый буковый сук. Михаэл Кумердей вернулся с толстой золотой цепью на шее, на этот раз он выглядел как настоящий паломнический предводитель. Он взял бутылку с водкой и налил всем троим, все выпили залпом, Полянец почувствовал, что это вредно для его головы, так стало со времени последнего весеннего снега, когда он ходил по лесу, и сейчас голове от этого плохо, Михаэл снова наливает, снова все выпивают залпом, в мозгу у Полянеца вертится странный вопрос:

– Кто у тебя там, за стенкой? – спрашивает он.

– А кто там, по-твоему, может быть? – насмешливо басит Михаэл.

Полянец смотрит прямо перед собой, все трое долго молчат, низкий потолок опускается все ниже.

– Где она? – спрашивает Полянец после долгой паузы, слова падают в это пропитавшееся водкой молчание, в пространство, которое все уплотняется, в нем все меньше воздуха, и потолок опускается все ниже и ниже. Михаэл долго молчит.

– Не знаю, – наконец говорит он, – Когда я в последний раз видел ее, она была с каким-то монахом.

Полянец очень странно посмотрел на него, так странно, как будто бы этот сук, покрытый снегом, еще раз упал с неба. Его собеседникам кажется, будто у него косят глаза. Михаэлу хочется рассмеяться, он уже начал смеяться, но в последний момент передумал, увидев эти зрачки, сдвигающиеся к переносице. Он осторожно сказал:

– А почему бы тебе не спросить у вашего приходского священника? У Янеза Демшара? Он должен знать.

Судя по всему, Йожеф Полянец больше не собирается спрашивать кого бы то ни было. Ни о чем. Он встает, подходит к двери.

– Она здесь, – говорит он, – ты ее спрятал. – Рывком открывает дверь.

– Что с ним? – спрашивает Михаэл.

– Что с вами, хозяин? – удивляется батрак и идет за ним, чтобы его успокоить, чтобы защитить его от него самого; на постели лежит Магдаленка, ее обильные телеса занимают все пространство кровати и даже свешиваются через край, она охает, а потом начинает смеяться, увидев в дверях незнакомого мужчину…

– Это не Катарина, – возмущается Полянец, – надо думать, я знаю свою дочку.

– Это Магдалена, – отвечает Михаэл, – моя жена.

– А где моя жена? – спрашивает Полянец.

– Что с вами, хозяин? – восклицает работник…

– Со мной все в порядке, – отвечает Полянец, – я просто спрашиваю: где моя жена?

– Это из-за всех неприятностей, – объясняет батрак, словно желая оправдать странное поведение своего хозяина, – к тому же он непривычен к водке.

Не водка виновата, виноват нож; Полянец видит его, он воткнут в стол, тот самый нож, который он видел когда-то воткнутым в стол возле церкви святого Роха, это предводитель паломников Михаэл вогнал его туда, вокруг стояли стаканы с водкой, и рукоятка ножа угрожающе поблескивала в свете лампы, так что его тень мелькнула между винных лужиц на столе и шмыгнула в испуганные души пьяных крестьян, пусть вытащит, кто смелый, старый обычай, испытание на храбрость у пьяных словенских крестьян: пусть вытащит тот, кто отважится… Эта тень ножа тогда трепетала на стене под закопченным потолком, который защищал их в пещере ночи, во всемирной пещере тьмы, сквозь которую пролетали демоны и садились на деревенские крыши, поднимались сквозь густую мглу дождя к колокольне церкви святого Роха и оттуда круто взлетали ввысь, испуганные медными ударами колокола, дрожанием освященного воздуха, и под дождем, мокрые, отвесно спускались обратно в долину, в лес, в свинарники, на крыши деревенских домов… Вот и теперь дрожит рукоятка ножа, острием засаженного в дерево, в переносицу, между зрачками глаз Полянеца, надо ли вырвать нож? Нет, он его не вырвет, он никого не ударит им – ни в лицо, ни в грудь, одного ножа, одного перерезанного горла с лихвой хватит для этой истории; нож, который видит Полянец, это все еще тот же нож, что был там, недалеко от церкви святого Роха, в ту ночь, когда из щели между землей и небом в эти края прилетели бесы; время остановилось, рукоятка все еще дрожит, Полянец оседает на мол, низкий потолок опускается ему на голову, голова кружится, за стенами дома – ночь, ночь у церкви святого Роха, та самая ночь, когда паломники отправляются к Золотой раке, плывущей над их головами, в эту ночь ее видят все, все, кто присутствует на торжественной мессе и отправляется в Кельморайн, на небесный корабль.