Да, назови убийство доктора Ф. и цепь событий, которые оно вызвало, возней бешеных псов.
Не внутренний заговор ренегатов подтачивает американские устои.
И не нападения злодеев извне.
Все это бешеные псы, которых третировал и науськивал один из них.
Ланг подошел ближе ко мне.
Правая, теперь дернулась правая нога.
Поле зрения расширилось. Я слегка повернул голову. Зейн лежал, скрючившись, рядом с бесформенным нагромождением — телом Рассела. Специалист по электричеству, Эрик однажды рассказал на групповом занятии, что полицейский автомат может вывести из строя нормального человека минут на двадцать. Зейна и Рассела оглушили, затем выстрелили из полицейского автомата. Дважды. Теперь они вырубились надолго.
Невротоксин припечатал меня к асфальту. Я мог только оглядываться, слегка поворачивать голову, чувствовать подергивания в пальце и ноге.
Дверца «кэдди» открылась. Закрылась. Я повернул голову в том направлении.
Оказалось, что Ланг, улыбаясь, использовал ключ зажигания, чтобы открыть багажник.
— Виктор, — сказал он, роясь в багажнике, — это твоя вина.
«Нет! Неправда!»
Челюсть, я уже мог двигать челюстью, но контролировать язык пока не удавалось.
— Ты был моей находкой. — Ланг швырнул свой бушлат на асфальт стоянки. — Ведь я тоже был Крутым Парнем в Азии. Поэтому я следил за тобой, поднимаясь по служебной лестнице Управления в Центр борьбы с терроризмом, а оттуда — в это заморочное болото под названием внутренняя безопасность.
Он вытащил из багажника бронежилет.
— В тысяча девятьсот семнадцатом германские подводные лодки терроризировали Восточное побережье. Скандал, связанный с нашей неподготовленностью, навел федеральное правительство на мысль реорганизовать то, что политики и пресса назвали «неуклюжей путаницей секретных служб». Вот уж что мы всегда умели делать, так это рисовать нелепые схемы и издавать нелепые указы. Суть в том, — продолжал он, облачаясь в бронежилет, — что чем больше все меняется, тем больше все остается, как было. Тогда к чему быть реалистом?
Ланг наглухо запахнулся в жилет, щелкнул застежками. Ухмыльнулся.
— Ну, как я выгляжу?
Рука, я чувствую пульс в левой руке. Губы криво шевельнулись, но единственный звук, который я смог издать, был: «Я… не…»
— Я? Меня? Ну хватит самокопаний. — Ланг обвешал себя оружием: теперь у него был еще и полицейский автомат, ружье с дротиками, две гранаты. — Если мы будем говорить только о тебе, ты упустишь картину в целом.
Впрочем, картина не бог весть какая. Раскрой глаза пошире, и ты поймешь, что все это не более чем киношное мельтешение. Вихревое движение: есть — было — могло быть. Если ты слышишь многомиллионную волну слухов, ты можешь оседлать ее. Учись ловить волну. Серфер не просто катается на волнах, он правит.
В ночной темноте стоянки седовласый человек в бронежилете раскачивался из стороны в сторону, черные тапки бойца кун-фу цепко держались за асфальт, словно он скользил по гребню цунами, волнообразно размахивая руками, не чтобы удержать равновесие, а подтверждая правоту своего опыта.
Как приверженец багуа, Ланг описывал круги и делал выпады, изворачивался и вращался, напоминая то серфера, то дракона, то обоих одновременно.
— Ты попал в эту дыру в Мэне, — сказал он мне. — Я поднялся до внутреннего круга Совета национальной безопасности при Белом доме, где мог сделать много… о, как много.
«Ноги, я не могу двинуть ногами».
— Они увидят. Увидят, что ты сума… — вырвалось у меня.
Ланг улыбнулся.
— Нет, наши мудрецы судят о мире по тому, что видят в зеркале.
Я облизнул губы.
— Доктор Фридман.
— Мне было не по силам бороться с идеей ввести в нашу среду психиатра. Хотя у меня и ушли на это целые месяцы. И все из-за прецедента: во время Уотергейта национальная безопасность засекретила психиатра в составе СНБ, потому что они боялись, что Никсон сбрендил и расхаживает по Белому дому, где проще простого нажать на кнопку — будь то даже оружие массового уничтожения. В файлах ЦРУ доктора Фридмана называли «наводчиком». Он мог навести и на меня.
Ланг вышел в пятно, отбрасываемое конусом света.
— Я не мог так рисковать. Не мог оказаться взаперти. Я не собирался позволить доктору Фридману превратить себя в одного из вас. Я счастливчик. И я себе нравлюсь.
Я испытал покалывание в руках. Согни их.
— Фридман собирался занять временный пост в Мэне до встречи со мной, — произнес Ланг. — Я понимал, что должен убить его там, где убийству найдется безопасное логическое объяснение. Нью-Йорк — классическое место для убийства, но он должен был непосредственно приступить к своей новой работе. Я должен был остановить его до того, как окажусь в поле его зрения. К тому же ваша пятерка идеально вписывалась в мой замысел. Я подыскал человека, который нашел с ним общий язык: это была военная медсестра, наркоманка. Ее легко удалось убедить, исходя из соображений патриотизма плюс страха перед тюрьмой, которая положила бы конец ее жизни и карьере. Ее тренировал один из опытных сотрудников, полагавший, что работает на СДЛМ.
В мире, где люди соглашаются только с тем, что кто-нибудь говорит им: «Ты обязан это знать», — воображаемый голос приобретает власть, внушающую благоговейный ужас.
Где-то рядом послышался резкий, скребущийся звук.
Я изогнул шею, с усилием приподнял плечи и увидел…
Кэри пыталась встать, правой рукой ощупывая пустую кобуру.
Бушлат распахнулся, когда Ланг широкими шагами подошел к ней.
— Расслабьтесь, — сказал он и выстрелил дротиком в ногу Кэри. — Агент Руд. — Ланг вытащил дротик из ее безвольного тела и положил его на груду наших манаток, — просто лежите, где лежите, и слушайте, как подобает хорошему шпиону.
Он снова подвесил «успокоительное» ружье рядом с гранатами, вытащил полицейский автомат и по третьему разу выстрелил в Зейна и Рассела.
Напрягая все силы, я попытался приподняться на локтях. Онемевшее тело, ноги, которыми не пошевелить, вытянуты, как у мертвеца. Я увидел Эрика, по-прежнему тесно прижимавшего к себе Хейли; они стояли возле белого «кэдди», слезы ручьем бежали по ее щекам.
— Ты совершил ошибку, Вик, — сказал Ланг. — Даже если бы нижние эшелоны и посчитали случай с Фридманом убийством, с твоими явными подозреваемыми не случилось бы ничего страшного.
— Твое слово — последнее.
— Да, — кивнул Ланг. — Я тебя сотворил, и мое слово — последнее. И потом! — Он снова помахал рукой. — Я так хотел, чтобы ты сбежал, исчез! Я вдалбливал тебе это, поверь. Но внял ли ты моему предостережению? Сбежал? Нет. Это было глупо.
— Упря… мм…
