— это единственная странность в нашем главе?
— Если бы ты так упорно не продолжал именовать его главой, то я бы мог кое-что предположить о твоих намерениях, но ты раз за разом подтверждаешь свою верность, поэтому, — Аранви повёл рукой и подкрепил жест словами. — Говори прямо, Рутгош.
— И не собирался общаться намёками, старый друг, — криво усмехнулся тот в ответ. — Говорю прямо — его поведение нормально? — и тут же ответил сам себе. — Полностью ненормально, — подался вперёд и жарко спросил. — Что есть в его жизни, кроме Возвышения?
— Мы вроде говорили об этом в городе Морлан, — нахмурился Седой. — Мы много учим его, я сам стараюсь как можно больше отвлекать его от Возвышений и нагружать делами Орд… К-хм, — Седой потёр висок, который прострелило лёгкой болью, и поправился. — Делами семьи.
— Делами семьи он его нагружает, говорили мы об этом, — проворчал Рутгош, вновь откидываясь назад. Кивнул. — Да, был тогда у нас разговор, что нужно парня подтянуть, что он должен соответствовать, — не сбившись, без малейшего следа боли на лице, Рутгош прямо сказал, — Ордену Небесного Меча.
— И что? Не соответствует? — усмехнулся Аранви. — Ты глянь, ему и двадцати нет, а он пиковый Предводитель. А его Истинная Суть Стихии? Ты видел подобное в его возрасте? Так ли уж плоха его упёртость?
Рутгош хлопнул ладонью по столу:
— Да что, у нас вся жизнь в Возвышение упёрлась?!
— Теперь уже я тебя совершенно не понимаю, — помолчав, признался Аранви. — Ты о чём?
— О жизни! — рявкнул Рутгош. — О простой жизни. Жизни даже не идущего, а обычного человека.
— Я ещё сильней запутался, — признал Аранви, глядя на Рутгоша и часто моргая.
— Да ты что, разум где-то потерял сегодня?! — зло рыкнул Рутгош, злясь на так невовремя одолевшую друга слабоумность. — Вместо хорошего вина перешел на дешевое отупляющее пойло из недобродивших слив?
Тот нарочито поковырял пальцем ухо и попросил:
— Ты не ори, а объясни толком.
— Толком? — прищурился зло Рутгош. — Ну ладно, давай объясню так, что тебе сразу дойдёт. Ты как, хорошо расторговался?
— Что ты скачешь с одного на другое? — изумился Аранви. — То глава, то моя торговля. Вполне я себе расторговался, мало с меня жил потянули эти двое, ты ещё хочешь? — похлопал себя по макушке. — У меня скоро плешь будет от вопросов про торговлю, духовные камни, нашу выручку, наш доход и почему я не выжал еще немного прибыли из распорядителя.
— Мне-то не ври, — скривился Рутгош. — Плешь у тебя будет, ага, скорее, у тебя другое место протрётся, вернее, сотрётся.
— Чё?! — вытаращил глаза Аранви.
Рутгош раздражённо отмахнулся:
— Говорю, другим корчи жалобную рожу, может, они и поверят. Торговать он ушёл, не жалея себя цену выбивал. Ну да, ну да.
— Да ты… — окончательно растерялся Седой, но его тут же заткнул Рутгош.
— Помолчи. Себя не жалел, ночей не спал, дней не ел, вернулся, весь аж светишься, будто ещё пару Сердец Стихии отыскал, а на деле четыре дня из постели не вылезал, да мял…
— Да тебе какое дело? — Аранви пришёл в себя, заговорил негромко, но вот силы вложил в свои слова немало, не столько словом, сколько ей заставив замолчать Рутгоша. — Что ты лезешь в мои дела? Чего ты яришься, словно я у тебя эту женщину отбил?
— Тупой, самовлюблённый придурок, — Рутгош отшвырнул от себя силу Аранви. — С каким разговором я к тебе пришёл? С разговором о главе! О главе!
— Так чего ты…
— Да, чтобы ты, наконец, понял меня! — грохнул кулаком Рутгош. — Жизнь — это не только тренировки, медитации и управление семьёй. Это ещё и посиделки с вином в кругу друзей, это сами друзья, это женщины, которых лично ты так обожаешь! Так почему наш глава больше похож на своего Безымянного, чем на обычного человека?
— Ты меня спрашиваешь? — изумился Аранви.
— Кого ещё, безмозглый Аранви? — прошипел Рутгош. — Ты нашёл главу, ты с ним дольше всех общаешься.
— Так, — Аранви нахмурился, налил себе чаю, несколькими глотками осушил чашку до дна и поднял глаза на Рутгоша. — С вином у него связано что-то неприятное в прошлом. Он кривится каждый раз, когда я предлагаю ему его. Сильней его перекашивает, только если я щетину скребу по утрам.
Рутгош тяжело вздохнул:
— Аранви, я тебе сейчас по голове дам, мне больше ничего не остаётся, чтобы немного встряхнуть твои мозги и заставить их появиться. Ты чего ведёшь себя словно последний тупица?
— Прости-прости-прости, — Аранви помотал рукой из стороны в сторону. — Ты просто к такому вывернул, что я совершенно растерялся.
— К чему такому? К обычной жизни? К простым радостям, в которых ты сам себе не отказываешь? У нас уже был старший, который всего себя посвятил Ордену, — снова ничем не выдав боли от наказавшей его печати, сказал Рутгош. — Он лишал себя всего и что, к чему-то хорошему это привело?
— Ну уж нет. Ты не заговаривайся, — со злостью возмутился Аранви. — Лишал он себя, ага. От хорошей жизни, что ли, сбежала Паоми?
— Сбежала? — переспросил Рутгош. — Она же погибла.
— Теперь ты резко поглупел. Я говорю не об итоге, а том, что к нему привело. Сбежала из Ордена в вылазку на Поле Битвы, вот что это было. Не решение уйти на задание, куда её никто не отправлял, а решение сбежать от Дарагала и его навязчивой идеи о…
— Не важно, — буркнул Рутгош, перебивая Аранви. — Не хочу лезть в те давние дела и тревожить память сестры Паоми. Меня волнует здесь и сейчас.
— Слушай, — вздохнул Аранви. — Я всё понимаю и не отрицаю наличия проблемы с главой, я даже в начале знакомства с ним использовал тему женщин, чтобы надавить на него, смутить, Павильон Пяти…
— Погоди, погоди, — подался вперёд Рутгош и с подозрением уточнил. — А это, случаем, не ты перестарался?
— Ни с чем я не перестарался, — отрезал Аранви. — Обычные мужские, грубоватые шутки, чтобы немного его растормошить. Удалось, кстати, после этого он ожил немного, стал больше на человека
