всю ненормальность происходящего, начала медленно открывать рот:
— Ты?.. Окно?.. Фрона? Ты лез ночью, — произнесла, проговаривая каждое из слов.
Узнанный же мною «акробат», среагировал быстро — нырнул единственной своей, левой рукой за пазуху куртки и вытащил оттуда еще один нож, правда, уже поменьше:
— Только вот, давай без лишних церемоний? А?
— Ну, давай, — тряхнув головой, повесила я над правой своей ладонью «изумрудный» шар, и мы, словно примеряясь, двинули по широкому кругу. Убийца мой бросать нож во второй раз не спешил, да и сам кидаться в бой не рвался. Для меня же, это и вовсе было моральным испытанием. Пока, наконец, после очередного шага, я не ушла по колено в снег, выпустив влево свой боевой снаряд. И в этот самый момент на огромной скорости на мужика налетела большая белая собака. Их обоих снесло на несколько ярдов, и еще через мгновение лес огласил пронзительный визг.
— Гуля! — рванула я в их сторону. Мужик же резко подпрыгнул с земли и на какой-то миг, будто, растерялся — кинул взгляд на меня, на собаку с торчащим в боку ножом, и даже дернулся к ней, но, тут же отпрянул назад от моего запущенного на ходу шара. А потом, уже без раздумий, рванул прочь, вдоль огородов. — Сволочь! — заорала я ему вслед, падая перед проступающим сквозь морок тельцем. — Сволочь… Гуля, Гулечка…
Назад я неслась, уже не выбирая дороги, думая лишь о том, чтоб успеть донести. И маленькое Гулино тельце на руках то начинало дрожать, то, со стоном, замирало. А я все неслась. Да так, что лишь мазнула отстраненным взглядом по знакомому, огненно рыжему жеребцу у самой калитки: «Перец. Ну, значит… да, ну и пусть!».
— Абсентус! Абсентус, вы мне нужны! Мишка!
На мои истошные вопли народу вывалило из кухни гораздо больше оглашённых, и после секундного замешательства, первым ко мне рванул Мишка. Парень подхватил бесовку на руки и поволок прямиком в смежную с комнатой лабораторию. Я же — понеслась следом, пытаясь объяснить. Хотя, и так все было понятно. Правда, не всем:
— Евся, тебя что… поранили? — о-ох, а она то тут совсем некстати.
— Нет.
— А кровь?
— Кровь? — растопырила я свои липкие пальцы. — Любоня, это не моя кровь. Мишка! Ты…
— Евсения, мы сейчас сами разберемся, — выступил мне наперерез крайне озабоченный Абсентус. И, едва не прищемив проскользнувшему мимо него Тишку хвост, захлопнул передо мной дверь.
— Да, знаю я, как вы! — беспомощно возопила я в облезлые дверные доски. — Мишка, ты за ним следи! И, если что, я помогу! Я здесь и… — обхватили меня сзади и развернули в совершенно другую сторону. — Хран, она же из-за меня. Ее из-за меня ножом. Это в меня должны были…
— Тихо-тихо, дочка, — прижал он мою голову к своему плечу, заставив сначала глубоко выдохнуть, а потом медленно начать приходить в себя. — Тихо-тихо… Любоня, есть в этом доме горячительно — успокоительное?
— В буфете, в графине должно остаться, — дернула я прижатой головой.
— Любонь, слышала?
— Ага.
— Хран, а если Гуля…
— Тихо-тихо. Сейчас со всем этим разберемся.
Правда, сразу начать «разбираться со всем этим» у нас троих как-то не получилось. И, хоть у меня и для Храна была заготовлена парочка ярких эпитетов, да только сейчас они померкли, что ли… потеряли прежний важный смысл. По сравнению с тем, что происходило за облезлой дверью лаборатории. Поэтому, я лишь сбивчиво рассказала о событиях в лесу за огородами, а потом приготовилась ждать.
— Проулок еще раз мне скажи: второй отсюда или первый? — в отличие от меня, просто так терять время Хран не рассчитывал. И после уточнения, набросив куртку, вышел за дверь. Мы же с Любоней переглянулись и… вздохнули:
— Значит, ты его узнала? — констатировала подруга, сей свершившийся факт.
— Ага, узнала.
— Да я вот только не пойму, по какому поводу, вдруг, о тебе «вспомнили»? И, главное, кто?
— По какому поводу вспомнили? — прищурилась я на Любоню. — Не знаю. Здесь трудно сказать. А вот кто?.. Не Макарий точно.
— Это да, — согласно кивнула она. — Макарий к тебе наоборот, на первые три месяца человека приставлял для негласной охраны… А что?
— Да, ничего, — уныло отмахнулась я на эту новость. А через миг мы с подружкой уже обе подскочили из своих кресел.
Первым из лаборатории вышел Абсентус, торжественно неся в руке извлеченный из Гули нож. Вторым появился Мишка и, ободряюще мне подмигнув, возложил на освободившееся у камина кресло, расслабленное бесовское тельце. Следом, на его обитую боковушку запрыгнул Тишок. Гуля же, с обхваченным бинтом туловищем, лишь тогда открыла свои мутные глазки.
— Девочка моя, — приткнулась я с другого бока. — Ты как?
— Все прошло без осложнений, — выдал за нее, видно не забывший мне угроз через дверь, Абсентус. И хлопнул на стол орудие неудавшегося убийства. — Вот. Лезвие прошило печень — пришлось ее… восстанавливать. Хотя, у этого подтипа сложная физиология.
— Абсентус, так всё получилось? — скосилась я в сторону Мишки.
— Нормально все, — хмыкнул, нависший над спинкой кресла парень. — Только, день — два поваляется.
— Вот и я говорю. Большая потеря крови. Это вы, Евсения, и без меня, наверняка заметили.
— Ага, — вспомнила я свои липкие руки и с трудом, даже заклятием, очищенную одежду, а потом вновь склонилась над бесовкой. — Гуля, спасибо тебе. Ты такая у нас героиня. А собака твоя… Откуда исходник морока?
— За мной такая же от одной деревни, еще на той стороне гналась, — гордо прошептала «героиня». — Тишок…
— Чего ты? — склонился над сиденьем бесенок.
— Ты про диету мою теперешнюю слыхал?
— Угу.
— Делай выводы. И чтоб больше в тихую от меня шоколад не жрал… — да, жизнь, она, назло врагу… продолжается. Поэтому мы, все вместе, с улыбками переглянулись. А любитель «шоколада в тихую» — вздохнул.
Вскоре в дом мага вернулся задумчивый Хран, и бросив взгляд на стол, первым делом…
— Кх-хе… Это оно самое или… из домашнего обихода? — внимательно воззрился он на Абсентуса, а я в этот миг, каким-то внутренним своим нюхом, уловила — вот теперь нам точно маячит перспектива «разобраться со всем этим»:
— Да. Это — из Гули… Хран, тебе что, ножик знаком? — на что мужчина, поднеся оружие к глазам, глубокомысленно изрек:
— Лично этот, думаю, нет. Но, вот с его родными «братьями» встречаться… приходилось… Так. Теперь давайте, все по порядку, — после этих слов все присутствующие, сели, кому куда пришлось. Один лишь Хран остался возвышаться над столом. — По порядку… — тихо повторил он, будто собираясь с мыслями, а потом, вдруг, заговорил. — Шесть лет назад по всей Тинарре прошли большие аресты. Руководил ими лично
