переключают все внимание на нас.
— Не уверена, но, кажется, схватки начались, — выпаливаю я, набравшись смелости.
— Каждые пятнадцать минут уже, думаю, пора ехать в клинику, — договаривает за меня Ви.
Гордей вскакивает с места и сейчас же кидается ко мне.
— Арин…
— Все нормально, пока не сильно больно.
— Я вас отвезу, — говорит Демьян, также поднимаясь.
— Не обязательно, — начинаю я, но Демьян перебивает.
— Думаю, твой муж сейчас не в том состоянии, чтобы вести машину. Так что, не парься, Бельчонок, доставим в лучшем виде. Ради тебя я даже поведу аккуратно.
Демьян любит скорость, но когда он с Ви и малышом, то соблюдает, со слов сестры, буквально все правила. Ну, почти.
— Конечно, если не начнешь рожать прямо в машине. Тогда извини, но придется ускориться, — усмехается он, а я уверяю его, что не собираюсь рожать в его машине.
— Не доставлю тебе такого удовольствия, — говорю я, и он снова улыбается.
А дальше вокруг меня все приходит в движение.
Пока Гордей звонит врачу, Ви убегает в комнату и возвращается с уже заранее приготовленной мной сумкой.
Демьян подгоняет машину прямо к крыльцу, хотя я уверяю, что пока еще в состоянии передвигаться сама, и дошла бы, но…
Меня никто не слушает.
Ви садится вперед, а мы с Гордеем и племянником сзади.
По пути Ви также связывается с няней, и предупреждает, что Демьян скоро завезет сына, потому что она сама будет занята.
— Сестра рожает, — говорит она, оборачиваясь ко мне и подмигивая, а потом мы слышим, как Валентина Сергеевна уверяет, что я справлюсь на отлично.
Гордей приобнимает, и целует меня в щеку.
— Все нормально, — говорю я громко, уверяя в очередной раз всех вокруг и саму себя, — я совершенно не волнуюсь.
***
— Не волнуюсь, все пройдет хорошо, — повторяю, словно мантру, когда нас проводят до кабинета УЗИ, в дверях которого уже ждет врач.
— Так, здесь все отлично, не волнуемся. Теперь на осмотр, Ариш. Давай, поднимаемся и аккуратно перемещаемся в палату, где мы с тобой будем рожать.
Ви с Гордеем остаются в холле. Элеонора Николаевна тормозит их со словами, что в данный момент им стоит подождать.
Демьян повез задремавшего в детском кресле сына домой. Но обещал вернуться для моральной поддержки.
Ну, а я…
Прислушиваюсь к себе, считаю время между пока все еще не очень сильными схватками.
Залезаю в кресло, голова кружится от волнения.
— Пока маленькое раскрытие, Арин, еще часов пять-шесть, будем ждать полного раскрытия. Воды, я вижу, пока не отходили.
— Нет, — мотаю я головой, и Элеонора Николаевна согласно кивает, будто так и нужно.
— И малыш… она, или он, почему-то перестала толкаться. Обычно так активно…
— Что ж, перед родами так бывает, это нормально. Затаился. Стресс не только для вас, но и для малыша. Но поверь, это естественный процесс, а у тебя крепкий организм… И такая дружная семья.
— Да, — киваю я.
Перед глазами сейчас же встает сосредоточенное нахмуренное лицо Гордея, потому что он тоже волнуется, чуть ли не сильнее меня. И его крепкие объятия, и заверения, что все пройдет хорошо.
И взволнованное личико Ви, которая подбадривает меня, а сама кусает губы, сама того не замечая.
Встревоженное Демьяна, хоть он, как всегда, скрывает эмоции за неизменной усмешкой. Но я уже научилась заглядывать глубже, ведь и его я уже давно считаю своей семьей.
Насчет родителей, никто не упоминает, но я уже решила, что когда рожу, то пришлю им и тете сообщение, может даже фотку малыша. Честно, вначале Марте Сергеевне, но потом… может и им.
Но пока я отгоняю эти мысли, пока что рано, а мне нужно сосредоточиться на главном.
***
— Знаешь, пузырь придется проколоть, Арин, это не больно, не волнуйся. Воды отойдут, и схватки сразу же усилятся. Но зато процесс пойдет гораздо быстрее.
Я киваю, а потом… схватки действительно усиливаются.
Лежать и отслеживать сердцебиение я не хочу, мне помогает только ходьба по палате, и массаж поясницы во время каждой очередной схватки, который делает мне Гордей.
— Начинается, — бормочу я, замирая, и ухватываясь за него или за спинку стула, и он прижимает к себе и растирает, помогает расслабиться и справиться с очередным приступом боли.
— Это волнами, — бормочу я, — и каждая новая накатывает все сильнее.
— Думай о том, что с каждой схваткой наш малыш становится ближе к нам.
— Я так и делаю, Гордей, так и делаю…
***
Я рада, что врач ненадолго отошла, я чувствую… что есть моменты, которые мы с Гордеем должны переживать только вдвоем, это наше личное.
Но вот в какой-то момент все меняется. Гордей зовет Ви и просит ее вернуть врача, а дальше я уже плохо понимаю. Краем сознания ухватываю, что вокруг меня начинается беготня и суета.
***
Мне приходится лечь, а схватки делаются настолько сильными, что мне хочется в голос заорать. Но я подавляю крики, а вместо этого дышу, дышу, дышу…
Голос акушерки врезается в сознание.
— Так, Ариш, ты рожаешь, слушай меня внимательно. На тех моментах, когда я тебе говорю, делай, что я говорю, поняла?
Я слабо киваю, и когда врач кричит, чтобы я тужилась, делаю это, уцепившись за что-то теплое и крепкое… стиснув зубы… Это рука… Гордей, он… стоит рядом со мной… он не отходит, и не валится в обморок, как шутил неоднократно, когда обсуждали его присутствие на родах.
Он поддерживает меня, и это придает измотанному за последние часы организму новых, дополнительных сил.
— Тужимся, Ариш… так-так-так… расслабление. Пока подожди, стоп, стоп. Он крупненький у вас… А у тебя первые роды, ничего не поделать… Справишься… Небольшой надрез, чтобы не порвалась… Так… Тужимся, тужимся, тужимся…
Мне невероятно сложно, больно, потому что схватки становятся просто убивающими, а между ними теперь совершенно нет ни секунды отдыха. Я просто один непрекращающийся комок тупой, пульсирующей боли.
Уже готова впасть в панику, только бы все прекратилось поскорее, но все же… Главное, чтобы все в порядке было с малышом.
— Дышим, тужимся… еще-еще-еще… Давай… Ариш…
Ви тоже здесь, я знаю, она очень болеет за меня и держит пальчики скрещенными, на удачу.
— Давай, еще…
Гордей…
— Люблю, Бельчонок, что бы ни случилось… Ты справишься… Все хорошо…
Новая попытка, заглушаемая новым приступом боли, и вдруг…
И вдруг я чувствую, как что-то теплое выскальзывает из меня, и…
Наступает полное, мгновенное, опустошающее, и такое долгожданное облегчение. Нещадно скручивающая мое тело все это время боль в один момент прекращается, и тут же, я не успеваю даже вздохнуть, как помещение оглашает звонкий детский крик.
