гореть!
VI
Друзья находились в дороге уже несколько дней.
Когда Хейта улетела с химерой, карта зажгла для них тревожный огонек, но он был, конечно, слишком далеко – ждать сигнала от карты без камня не имело смысла.
Сперва они хотели вернуться в деревню Торэй и дождаться возвращения девушки, но привычка подолгу пребывать в одном месте была ими давно утеряна. Потому, недолго посовещавшись, друзья приняли решение отправиться в путь.
Они шли утоптанной каменистой дорогой, что вилась вдоль Сумрачного леса на всем его протяжении. Сами того не ведая, выбрали верное направление, и теперь каждый шаг приближал их к Бервиту.
Время от времени они делали привал, ночевали неподалеку от дороги, укрытые густыми придорожными кустами, но в Сумрачный лес не заходили. На пути им попалась пара деревень, они без затей представились наемниками и спросили, не найдется ли для них какой-нибудь работы, но оба раза получили от ворот поворот.
Очередным утром на небе сгустились тучи, к вечеру стал накрапывать дождь. Путники, утомленные долгим переходом, поспешили скрыться в еловом перелеске. Они хотели отыскать удобное место для ночлега, прежде чем их накроет ливень и окутает промозглая осенняя ночь.
Мар, шедший первым, вдруг замер, отчаянно замахал руками спутникам, призывая их остановиться, и шепотом пояснил:
– В лощинке под елями – свет!
Харпа пригляделась и нахмурилась:
– Костер, не иначе.
Гэдор шагнул вперед и тоже присмотрелся.
– Чего ты сразу посуровела? Там может оказаться и не враг, а житель окрестной деревни. Не поспел засветло дойти, вот и решил заночевать у дороги.
Харпа хмыкнула.
– Ты великодушный предводитель, даром что слава у тебя дурная. И это хорошо. Но кто-то должен держать ухо востро. На случай, если это не мирный житель, а грабитель и головорез. И на это у тебя есть я.
Гэдор усмехнулся.
– Великодушный, значит, ну-ну… – По смущенному лицу следопыта было видно, что слова Харпы его тронули.
Брон, хранивший тягостное молчание, одолевшее его после происшествия с Хейтой, равнодушно пожал плечами.
– Пойдемте поглядим.
Ели здесь были высокими и раскидистыми, длинные лапы в иголках свисали почти до земли. Пламя костра делало темную хвою нежно-зеленой, золотистой. Казалось, древние деревья обрядились в нарядные юбки, желая покрасоваться перед путниками из далеких земель.
Языки пламени плясали весело и резво, выставляя напоказ три рослые мужские фигуры. Люди ели жареную куропатку, о чем-то негромко переговаривались, то и дело посмеивались, запивая ароматную еду горячим травяным чаем.
Друзья подбирались к ним осторожно, точно охотники, идущие на зверя. Они бережно огибали кудрявые папоротники, старались не наступать на оброненные деревьями ветки и листья, благо прошлогодняя хвоя надежно скрадывала их шаги.
Им наверняка удалось бы подкрасться незамеченными и вызнать, кто решил скоротать ночь в мшистом ельнике, но из-под низких еловых ветвей вдруг донеслось утробное рычание. Друзья замерли.
Колючие ветки раздались в стороны, выпустив крупного лохматого зверя. Он был черен, чернее ночи, чернее самой темноты. Только желтые глаза в свете костра горели неистово и ярко. И это была не простая черная собака. Сторожем неведомых путников был Черный пес. Порождение мрака, вестник зла, слуга самой Смерти. Черных псов нигде не любили. Их не привечали в дом, не прикармливали в дороге. Их гнали камнями и палками. Считалось, они могут накликать беду.
Если люди примечали, что в округе поселился Черный пес, они ставили на него капканы или раскладывали еду с отравой. Только мало кто знал, что от этого не было никакого проку. Природа Черного пса была иной. Как и птица Горэй, Черный пес возникал словно из ниоткуда, а потом так же бесследно исчезал.
Но путников на поляне, видно, присутствие Черного пса не смущало. Потревоженные его рычанием, они обеспокоенно обернулись. Друзья же застыли как вкопанные. Бежать толку не было. Прятаться тоже. Пес лишил их преимущества, предоставив взору своих спутников. Именно спутников, не хозяев. Последних у Черного пса быть не могло. Он, как и лисоволк, сам выбирал, за кем следовать, но подолгу не задерживался на одном месте.
Черный пес, не переставая скалиться, принялся угрожающе надвигаться.
Один из незнакомцев, окликнул его на лахшедском[31]:
– Каро, Чкело! Каро![32]
То был язык потешников, бродяг, всех, у кого не было крыши над головой, а также тех, чье сердце сну в родной постели предпочитало странствия в неведомых краях. Изгои тоже владели этим языком в совершенстве. А потому друзья поняли, что велел Черному псу незнакомец, но тот и не подумал слушать.
Брон решительно шагнул вперед, преградив ему дорогу. Перед волком-оборотнем робели не только собаки, даже волки убегали прочь, трусливо поджав хвост. Но Пес пятиться не торопился.
Он вновь кровожадно оскалился. С крупных желтоватых клыков капала вязкая слюна, пылающие желтые глаза, казалось, жаждали прожечь оборотня насквозь. Брон и Пес застыли напротив друг друга. Ни один не собирался отступать. И тогда вперед шагнул Гэдор.
– Думается, этого Пса просто так не прогнать. – Он дружески похлопал оборотня по плечу. – Он сам кого хочешь прогонит, верно?
Гэдор бесстрашно присел перед Черным псом. И случилось чудо. Тот мигом перестал скалиться, длинная шерсть его опала. Он подался вперед, Гэдор инстинктивно протянул руку, и Черный пес ткнулся в нее носом.
Глаза Брона расширились от изумления. Мар ошарашенно открыл рот. Харпа недоверчиво хмыкнула. И немудрено, картина их глазам предстала невероятная. Черный пес ластился к следопыту, как верная псина к хозяину.
– Вот, значит, как, Черный? – насмешливо воскликнул тот же незнакомец на всеобщем. – Мы тебя кормим, поим, а ты в два счета променял нас на этого чужака?
Его спутники тоже заулыбались. Все трое до невозможного походили друг на друга. Кожа их от долгого пребывания на солнце была смуглой, черты лица – крупными, а плечи – широкими. В длинных спутанных волосах темнели ленты, бусины, бубенцы, ракушки и прочие незатейливые вещицы.
Улыбнулся и Гэдор.
– Я с собаками всегда ладил. Не с волшебными, конечно. Но всякой твари, волшебной ли, обычной ли, нужна не только твердая рука, но и доброта.
– И откуда вы взялись, такие премудрые? – беззлобно усмехнулся мужчина.
– Мы держим путь из деревни Крам, – сказала Харпа. – А куда, пока не ведаем.
– Изгои?
Девушка недоверчиво хмыкнула.
– У нас это что, на лбу написано?
– Мы – потешники, – пояснил он. – И уж изгоев всякого роду, поверьте, на своем пути повидали немало. Можем распознать.
Мар широко улыбнулся и, покосившись на Харпу, махнул в сторону следопыта.
– Вот видишь! Гэдор был прав. Не головорезы, а всего лишь потешники.
– Ага, – дерзко
