доктор Мортон взял принесённый с собой мешочек с керамическими протезами зубов и на глазах суда довольно быстро подобрал необходимую комбинацию. Затем сказал, что из имеющегося у него запаса готовых стандартных зубов он может без малейшего затруднения составить 4 или 5 подобных блоков. Мортон закончил своё выступление, обыденно заявив, что не видит в представленной ему улике ничего необычного.
Суд следил за ним точно за фокусником, извлекавшим из шляпы то гирлянду, то кролика, то зонтик. Мортон на контрасте с доктором Кипом смотрелся очень выгодно. Последний чванился своим опытом, всеобщим уважением, важно рассказывал, как на протяжении нескольких десятилетий являлся семейным стоматологом одного из богатейших жителей Бостона, как аккуратно и быстро он выполнил заказ уважаемого джентльмена, и его ассистент шлифовал протез даже в ночное время! И тут выходит доктор Мортон и без долгой демагогии объясняет всем, что работа мистера Кипа — весьма халтурна, выполнена с ошибками, протез плохо притёрт к челюсти и шлифовать его изнутри вообще незачем — надо лишь с самого начала правильно изготавить!
Получился эдакий сеанс публичного разоблачения шарлатана, причём сеанс убедительный, наглядный и доходчивый. Фокус с подбором зубов, соответствовавших протезу, несомненно, произвёл сильное впечатление на всех, видевших выступление Мортона!
Последовавший перекрёстный допрос свидетель выдержал с честью, что удивлять не должно — он отлично разбирался в том, о чём говорил, и хорошо подвешенный язык придавал его мнению необходимую убедительность. Мортон, отвечая на вопросы главного обвинителя, рассказа суду, что знал Джорджа Паркмена при жизни, и на вопрос о возможном необычном строении челюстей Паркмена ответил, что не считает их аномальными. Подумав немного, Мортон пояснил, что в принципе нельзя отыскать двух человек с полностью совпадающими челюстями, но при этом челюсти всех людей в определённых точках совершенно одинаковы. У Джорджа Паркмена была выдвинута вперёд нижняя челюсть, но в этом нет никакой аномалии, и Мортон заявил, что знает нескольких жителей Бостона с таким же точно строением челюстей, хотя и не хотел бы их называть, поскольку они живы.
На вопрос о возможном опознании работы доктора Кипа свидетель ответил без обиняков, что не может опознать в предъявленному ему зубном протезе работу упомянутого специалиста, хотя знаком с его стилем. Отвечая на другой вопрос, связанный с предполагаемой уникальностью зубных протезов, доктор Мортон сказал, что пресловутая индивидуальность протезов сильно преувеличена и протезы одного человека могут безо всякой подгонки подходить другому — это нормальное явление. Далее свидетеля попросили сделать предположение о возрасте человека, гипсовая модель челюстей которого была ему предъявлена [речь шла о гипсовых слепках челюстей Джозефа Паркмена, изготовленных доктором Кипом]. Мортон быстро ответил, что, по его мнению, обладателю таких челюстей было 55 лет или около того.
На вопрос Генпрокурора, может ли зубной мастер помнить свою работу, доктор Мортон ответил, что мастер, разумеется, помнит свою работу в течение некоторого времени, но не слишком долго. У самого Мортона, по его словам, не было случаев, чтобы он запоминал чьи-то зубы и челюсти на длительный срок.
Доктор Мортон оказался очень удачным для защиты свидетелем. Он легко и непринуждённо поставил под сомнение показания доктора Кипа, опознавшего зубной протез своей работы, который был им изготовлен для Джорджа Паркмена. А идентификация расчленённого трупа, найденного в Медицинском колледже, в значительной степени основывалось именно на показаниях Кипа. Если бы защите удалось разрушить уверенность присяжных в правильной идентификации останков, то с большой вероятностью дело попросту развалилось бы, и следует признать, что Мортон очень помог защите продвинуться в этом направлении.
Следующий свидетель также оказался весьма полезен обвиняемому, хотя и совсем по другой причине. Дэниел Тредвелл (Daniel Treadwell) являлся соседом профессора Уэбстера и другом его семьи. Он имел возможность часто видеться с подсудимым и подолгу общаться с ним в неформальной обстановке, а потому его показания о совместном с профессором Уэбстером времяпрепровождении после 23 ноября 1849 года [т. е. дня убийства Паркмена], представляли немалый интерес. Свидетель заявил, что вечером 23 ноября подсудимый пришёл к нему в гости вместе с женой — это произошло около 20:30. Вечерние посиделки затянулись приблизительно 1–2 часа — точнее Тредвелл просто не мог определить. Тогда же у него в гостях находились супруги Вайман, а чуть позже к компании присоединился судья Фэй. То есть, тут мы видим полное соответствие тому, что об этом вечере рассказывали суду другие свидетели.
Если верить официальной версии событий, то к тому времени с момента убийства Джорджа Паркмена минуло 6, может быть, 7 часов. Как же выглядел и как себя вёл профессор Уэбстер в то время? Тредвелл заявил суду, что не отметил в тот вечер в поведении и словах подсудимого никаких особенных признаков волнения, он оставался весел, спокоен и не демонстрировал необычную задумчивость.
Свидетель встречался с подсудимым и после вечера пятницы. На следующей неделе имели место, по крайней мере, 2 встречи, во время которых Тредвелл и Уэбстер беседовали на разнообразные темы. Свидетель довольно подробно описал как эти встречи, так и сопутствовавшие им разговоры — на этих деталях вряд ли следует сейчас делать акцент. Но для нас представляет несомненный интерес то обстоятельство, что собеседники в числе прочих событий и новостей обсуждали исчезновение Джорджа Паркмена и проводившуюся в Бостоне и окрестностях поисковую операцию.
По словам Тредвелла, поведение профессора Уэбстера на протяжении 23–30 ноября оставалось всё время абсолютно спокойным и обыденным, ничто не выдавало его причастность к исчезновению Паркмена или особую осведомлённость об обстоятельствах этого дела.
Следующим важным свидетелем защиты стала некая Лина Хэтч (Lena Hatch), женщина, чья связь с этим делом до того никак не отмечалась и никому не была известна. Толком неизвестно, кто она и чем занималась её семья, из показаний Лины мы знаем только, что она была знакома с Джорджем Паркменом 15 лет. Опять-таки, непонятно, каким было это знакомство — близким, семейным, деловым, шапочным, случайным.
Согласно показаниям Лины Хэтч, она проживала в доме № 15 по Вайн-стрит, то есть как раз в том районе, где Джорджа Паркмена видели в последний раз. По словам свидетельницы, 23 ноября в 13:47 или 13:48 она видела Джорджа Паркмена, идущим по правой стороне Кембридж-стрит между улицами Норт-Рассел (North Russel) и Блоссом-стрит (Blossom street). Этот квартал удалён от здания Медицинского колледжа приблизительно на 350 метров и, что особенно важно, — он находится южнее всех тех объектов, возле которых Джорджа Паркмена видели после 13:30 [т. е. магазина на Фрут-стрит, мануфактуры Фаллеров и Медицинского колледжа].
Приведённая ниже схема наглядно иллюстрирует отмеченное обстоятельство.
Район Медицинского
