колледжа и Кембридж-стрит, где Джорджа Паркмена видели в последний раз 23 ноября 1849 года. Условные обозначения: А — продуктовый магазин на Фрут-стрит, в котором Паркмен оставил пакет с покупками, пообещав вернуться за ним в 2 часа пополудни; B — мануфактура братьев Фаллер, мимо которой чуть позже 13:30 проходил Паркмен, что заметили независимо друг от друга несколько свидетелей; C — Медицинской колледж, в направлении которого уходил Паркмен и в который он, согласно показаниям некоторых свидетелей вошёл; D — участок Кембридж-стрит, где Лина Хэтч после 13:45 увидела Паркмена, шагавшего по правой (северной) стороне улицы; E — место жительства Паркмена на Бикон-стрит. Расстояния с учётом огибания углов приблизительно равны: между точками С и D 350–380 метров, а между D и E — 500 метров. Стрелка указывает направление к мосту, по которому можно было попасть в Кембридж. Схема наглядно демонстрирует, как после 13:45 Джордж Паркмен оставил район медколледжа, переместился гораздо южнее и либо направился домой, либо двинулся в направлении Кембриджа.
Откуда же Лина Хэтч узнала точное время, когда ею был замечен Паркмен? Женщина пояснила, что носит с собою часы и именно в ту минуту посмотрела на циферблат. Стрелки показывали 13:47 либо 13:48 — свидетельница могла ошибиться на одно деление на циферблате.
Показания Лины, если только они были точны, переворачивали официальную версию с ног на голову. Картина преступления теперь получалась совершенно иной — Паркмен, посетивший Медицинский колледж и получивший там деньги от профессора Уэбстера, благополучно вышел на улицу и направился на юг! По Кембридж-стрит он выходил прямо к мосту через реку Чарльз, по которому можно было попасть из Бостона в Кембридж. Рассказ Лины Хэтч никак не прояснял, где, кем и как был убит Джордж Паркмен, но он позволял объяснить нестыковки, которые имела официальная версия преступления. Например, ту, почему в помещениях профессора Уэбстера и на его одежде не оказалось крови [а ведь её должно было быть много!]? Да потому, что Паркмена не убивали в помещениях колледжа, и делал это не подсудимый! Или, например, почему труп не был найден в помещениях профессора Уэбстера при первом осмотре здания? Да потому, что в то время трупа там не было, он находился за пределами колледжа и был внесён в здание после того, как полиция его осмотрела [что со стороны хитроумного преступника выглядит очень разумным, кстати, говоря]. И если поверить подсудимому, утверждавшему, что он передал значительную сумму денег кредитору, то становится понятным, почему Паркмен не явился в 14 часов в магазин на Фрут-стрит за пакетом с продуктами — он спешил внести деньги в банк, понимая, что продукты можно будет забрать позже — и через полчаса, и через час.
В общем, показания Лины Хэтч звучали очень логично и придавали делу совершенно неожиданный поворот. Конечно же, до некоторой степени смущала близость во времени описываемых событий — прогулка Паркмена мимо мануфактуры братьев Фаллер, посещение Медицинского колледжа и последующее появление на Кембридж-стрит происходили на очень маленьком отрезке времени, но этому имелось хорошее объяснение. В то время не существовало службы точного времени, часы — тем более дешёвые карманные — имели значительную погрешность хода, погрешность в 5 минут на один завод пружины считалась нормой.
То есть показания всех свидетелей, видевших Джорджа Паркмена после 13:30 23 ноября можно было произвольно сдвигать на 3-4-5 минут в ту или другую сторону, не искажая истину. Поэтому если считать, что в действительности Паркмен вышел из продуктового магазина на Фрут-стрит чуть раньше того времени, что признано официальной версией, а Лина Хэтч увидела его на Кембридж-стрит чуть позже, то всё отлично совпадало. За 20 минут Паркмен прекрасно успевал пройти мимо мануфактуры Фаллера, зайти в Медицинский колледж, подняться на второй этаж, потратить 5–8 минут на разговор с профессором Уэбстером, получить от него деньги, выйти из колледжа и дойти до Кембридж-стрит.
Обвинители, разумеется, поняли, сколь разрушительно для официальной версии прозвучали слова Лины Хэтч. Генеральный прокурор сразу же попытался оспорить дату встречи свидетельницы с потерпевшим. Сам факт того, что женщина видела и правильно опознала Паркмена, оспаривать было крайне глупо, ибо она прекрасно его знала, но вот поставить под сомнение день встречи можно и даже нужно было!
Лина Хэтч явно ждала такой вопрос и объяснила точность своего воспоминания просто и достоверно. Она ответила Генпрокурору, что накануне этой встречи, в четверг, её муж уехал из Бостона и она, чтобы не оставаться в доме одна, пригласила к себе пожить сестру. Та приняла это приглашение и приехала к Лине на следующий день, то есть 23 числа. Увидев Паркмена на улице, Лина рассказала об этом сестре, которая также была знакома с Джорджем. По её словам, сестра рассмеялась и забавно изобразила походку Паркмена, который и впрямь ходил немного комично — заложив руки за спину, выкатив грудь колесом и откинув назад голову, отчего его подбородок торчал вперёд, подобно носу корабля. Разговор с сестрой не мог состояться 22 ноября, поскольку сестра приехала к Лине на следующий день — именно в тот день Паркмен и пропал без вести.
Следовало признать — сказанное прозвучало вполне достоверно, придраться было не к чему! Главный обвинитель лишь покачал головой и вернулся на своё место, давая понять, что перекрёстный допрос окончен.
Чтобы усилить впечатление от слов Лины Хэтч, защита сразу же вызвала для дачи показаний её мужа Джозефа (Joseph Hatch). Его рассказ оказался исчерпывающе полон и уместился в одно предложение — он сообщил суду, что уехал из Бостона 22 ноября, а возвратился 3 декабря. Налицо было полное соответствие словам жены — с тем Джозефа и отпустили!
Не снижая темпа, защита пригласила на свидетельское место некоего Сойера (Sohier), однофамильца адвоката, но не его родственника [имя этого джентльмена в протоколе заседания не зафиксировано]. Свидетель заявил, что был знаком с Паркменом 5 лет и в последний раз видел того 23 ноября минувшего года примерно в 10 или 15 минут после 14 часов. Паркмен шагал по Леверетт-стрит (Leverett str.) и находился примерно в центре улицы возле магазина ковров. Сам же Сойер двигался в сторону Чарльстаунского моста навстречу Паркмену. Последний прошёл в непосредственной близости от него. Свидетель точно восстановил маршрут своего движения в тот день, назвал улицы и различные детали, связанные с событиями того дня. Он заверил, что посмотрел время на своих карманных часах в 14:32 или 14:33 и встреча с Паркменом произошла приблизительно четвертью часом ранее, то есть не позже 14:17. Сойер описал одежду Паркмена и категорически исключил ошибки в его опознании или определении времени встречи.
Генеральный прокурор во время перекрёстного допроса принялся в категоричной форме опровергать свидетеля. Сначала главный обвинитель заявил, что Сойер близорук, последний категорически это отверг и сказал, что
