class="p1">Все да не все. В дневниковой тетради № 66 сброшюрованы 127 страниц, то есть из них выбрано в книгу менее 10 процентов. Многое, как говорится, осталось за бортом, ушло на дно, в глубину памяти. Может быть, следует что-то вспомнить и добавить?
К примеру, 6 марта, спустя четыре дня после дня рождения, в «МП» напечатан Евгений Вахтангов, в «Алефе» – Лев Кассиль. Хороший и добрый Кассиль. Начальник детства. Страна Швамбрания. «Мама, а наша кошка – тоже еврей?» Брата Осю уничтожили во времена террора, а Льва не тронули, и он стал правоверным советским писателем. Про молодого Льва Маяковский писал:
Мы пахали, мы косили,
Мы нахалы, мы Кассили.
А еще печатал про Демьяна Бедного. Когда-то на заре советской власти Демьян гремел наравне с Максимом Горьким. А потом был забыт и практически вычеркнут, ибо поэзия и лакейство несовместимы. Способный человек, но и великолепный приспособленец, подсюсюкивал партийным вождям, считая, что борется «с мироедской разбойной оравой». Доживи Демьян до наших дней, он упал бы в обморок, как в конечном счете в России победила и крепко уселась на трон своя «мироедская разбойная орава». Разбираться в этих разных персонах не просто. Когда ехал обратно из «Алефа» с Савеловского, сел не на тот автобус и уснул от усталости, проснулся, выскочил на Планетной улице и дунул пешком по улице Владимира Коккинаки, – был такой прославленный советский летчик, но кто его помнит сегодня. Где летал? Даже Чкалов ныне неопознанный объект. Нет. Мои герои – поэты и писатели, а не летчики и моряки.
24 марта – 70-летие Эдуардо в ресторане МЕОЦа. Стол вела Ще, «наша Ермолова», – съехидничала Таня. Гостей было человек 50, их слух услаждал знаменитый музыкант Игорь Бутман и, наверное, за большие деньги.
10 апреля – в «МП» опубликован Рудольф Нуриев, великий Руди с неправильной сексуальной ориентацией. Перепечатка из книги «Поцелуй от Версаче» (1998) – «Идолы XX века». 16 июня 1961 год Нуриев (Нуреев) во время гастролей Большого театра остался в Париже. Беглец из СССР. За Нуриевым потянулись другие: Наталья Макарова, Барышников, Годунов… Все жаждали творческой свободы… Подробности о многих бежавших и уехавших в трехтомнике «Огни эмиграции».
22 мая – слушал по «Эхо» всякую правительственную «лапшу» про сияющие дали в будущем, и возникли строчки: «Снова народу обещано счастье…»
Напрасны надежды. Все будет, как было.
Узда. Принужденье и кнут.
Пока пугачевы не возьмутся за вилы —
Родимую власть не снесут…
Это не прогноз, это, как ныне говорят, «оценочное суждение» (16 января 2020 г.).
24 июня – взялся за Михаила Бакунина, анархиста и революционера. Когда-то, точнее в 1976 году, написал в стол о нем небольшой этюд, а тут принялся основательно за портрет яркого борца против тиранических режимов. Ну, а Ще в который раз перечитывает свою любимую книгу «Волшебная гора» Томаса Манна и дружит с главным героем Гансом Касторпом…
27 июня – получил набор-верстку писателей Запада, 686 стр. мелкого шрифта. И за три дня все прочитал и, конечно, ошибки: у Манна – «Вуденброкки», вместо Франса – Транс и т. д. Что-то выловил, но, наверно, не все, – где корректоры былых советских времен?..
4 июля – уже упоминал, что закончил печатать про Александра Безыменского и назвал «Комсомолец и маркиза». И просто поставить на этом точку, наверное, неправильно. В детстве, когда мы жили на Мытной в Замоскворечье, нам часто звонили: «Это квартира Безыменского?» И мама возмущалась: «Нет!..» Безыменский – Безелянский – есть какое-то созвучие, но по сути – пропасть. Безыменский только в начале гармонировал со мной: «Помню, я вырос, а мама рыдала: “Мальчик за книжкою почти не спал…”» Оба – книгочеи, только Безыменский ушел с головой в революцию и в коммунизм, сочиняя бодрые маршевые песни:
Вперед, заре навстречу,
Товарищи в борьбе!
Штыками и картечью
Проложим путь себе…
Шустрый юноша из Житомира, ну, а я из Москвы, поклонник Серебряного века, писавший в 17 лет вместе с Андреем Тарковским декадентские строки: «Проходят дни густой лиловой тенью…»
Безыменский очень старался быть отличным бойцом партии, но все равно был уничтожен Маяковским: «Ну, а что вот Безыменский? (Так ничего…) морковный кофе…»
И все же я чту Александра Ильича за одну переводную французскую песенку: «Все хорошо, прекрасная маркиза, за исключеньем пустяка…» И разворачивается длинный список неудач и несчастий. И оптимизм вопреки всему: «А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, всё хорошо…»
3 июля – пришлось ехать в «Октопус» забирать вторую книжку о кино, точнее, рукопись – тянули-тянули, как кота за хвост, и отказались издавать, и можно было вполне напевать песенку о маркизе: «Все хорошо, все хорошо…»
13 июля – в музее Пушкина лицезрели картину Пармиджанино, не хуже Джоконды. И кстати о Леонардо, киоскерша в музее с гордостью: «У меня есть ваша книга о Джоконде». Ще с удовлетворением: «Тебя знают…» Также посетили выставку начала XX века итальянских и русских футуристов. Певцы упадка и разложения.
А вы ноктюрн сыграть могли бы
на флейте водосточных труб? —
писал молодой Маяковский в 1913 году. «Скрипка и немножко нервно» и т. д. «Там, где жили свиристели, / Где качались тихо ели…» Это – Велимир Хлебников. «Слепая стерва, / Не попадайся! Вва!..» (Василий Каменский. «Сарынь на кичку»). Ну, и т. д.
23 июля – в «Эксмо» слово «Запад» в моей книге отвергли: Запад – это крамола (бедный Киплинг: «Запад есть Запад…»), ну, а «Писатели Запада» оставили. Это как-то понейтральней?.. Швейцарская энциклопедия «Кто есть успешный в России» выйдет, вроде бы, в начале следующего года, а пока собирают деньги с представленных авторов по 611 евро, я отказался. А вот в «Голос России» на Пятницкую сходил и с удовольствием представлял свои книги.
28 июля – объединил трех художников – Тинторетто, Караваджо и Франсуа Буше и сделал миниатюрку на 5,5 стр. Пустячок, но изящный. А потом принялся потрошить звезду старого МХТ (в основном усилиями Немировича-Данченко), ну, и, конечно, о том, как Ольга Леонардовна добавила к своей фамилии Книппер фамилию популярного писателя Чехова. Для этого пришлось прочитать несколько воспоминаний, чтобы разобраться, как Книппер удалось заарканить, захомутать, заполонить (глаголов можно подобрать много) сопротивляющегося Антона Павловича.
Из письма Максима Горького: «Да, говорят, вы женитесь на какой-то женщине-артистке с иностранной фамилией…» Да, на артистке, ветреной и вздорной, любящей крутить головы мужчинам. Чехов мягко укорял ее за это,
