много, как ты думаешь, так что бросай.
— Число.
— Отлично! Пять. Теперь ты счастлив?
Злость бурлит в моей груди. Сжимая пальцы, я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Я не могу потерять ее сейчас, не из-за моего поведения.
— Нет, это не так, Шарлотта. С чего бы мне радоваться тому, что кто-то другой овладел тобой?
— Хорошо, так отдай мне свои? Я могу взять его. Я большая девочка. Сколько? Больше ста?
Я понятия не имею, потому что меня это никогда не волновало, я не спрашивала имен, не оставалась на ночь, не обнималась и не делала ничего подобного. Я надевала гребаные презервативы и отправляла их в их веселый путь: — Давай закроем тему.
— Бред. Если я должна была сказать тебе, то это будет справедливо.
— Шарлотта, я не знаю. Секс был просто так, бессмысленный секс. Никаких привязанностей, никаких имен, не больше одного раза.
— Вау.
— Вау, что?
— Я не знаю, — она опустила голову, — То есть, конечно, у тебя был секс… но ой.
— Посмотри на меня, Шарлотта, — я беру ее за подбородок, поднимаю ее глаза, чтобы они встретились с моими, — Я чертовски скучал по тебе, и это было чертовски больно. Я думал, что они заставят меня забыть, но они этого не сделали. Если бы я мог добиться своего, то до конца моей жизни будешь только ты, но не я здесь решаю.
Шарлотта сидит молча, нервно теребя кулон, который я ей подарил. Тишина становится оглушительной, поэтому я делаю единственное, что сделал бы такой придурок, как я, — я перевожу разговор обратно на нее, обратно к этой цифре пять.
— Итак, пять?
— Лекс, не надо… пожалуйста.
— Но мы же друзья, и нет смысла скрывать что-то друг от друга. Кто они были?
— Серьезно, ты собираешься обернуть это против меня. Это не я облапошил все Соединенные Штаты.
— Шарлотта, пожалуйста, не надо. Мне очень жаль.
— Ну, знаешь что? — начинает она, ее глаза горят яростным пламенем, — Раз уж ты задал вопрос, то вот. Мне потребовалось два года и двадцать шесть дней после того, как ты меня бросил, чтобы я смогла поцеловать кого-то еще. Ровно три года и восемьдесят шесть дней с того дня, как ты меня бросил, у меня ушло на секс с другим мужчиной. И даже тогда, каждый человек, с которым я была, все пять, был для того, чтобы выбраться из той самой гребаной дерьмовой дыры, в которой ты меня оставил.
Ее слова глубоко ранят меня, все ее действия сделаны из-за меня. Я хочу заключить ее в свои объятия и поцелуями убрать все шрамы, но ревность — это сила, с которой нужно считаться. Она уродлива, неконтролируема, а в моем случае — заложена во мне.
На мгновение закрыв глаза, я открываю их, и они становятся более ясными: — Джастин Тимберлейк был одним из пяти?
Ей требуется мгновение, но в конце концов в уголках ее рта появляется небольшая улыбка.
— Если бы он был, у меня на пальце было бы кольцо, а ты бы официально ужинал с миссис Тимберлейк.
— С нашей стороны было глупо поднимать эту тему, но она открыта, и я более чем счастлива поместить ее в хранилище разговоров, которые больше никогда не должны подниматься, — вежливо говорю я ей.
— Мне тоже жаль, Лекс. Ты парень. Я не знаю, почему это должно меня шокировать. Я имею в виду, Господи, посмотри на себя. Для тебя было бы невозможно быть безбрачным.
— Я пытаюсь, Шарлотта. Это труднее, чем я думал. Я не могу отрицать тот факт, что я хочу, чтобы ты, вся ты, была моей, — я держу ее за руку, когда произношу эти слова, и она позволяет мне делать это в течение минуты, прежде чем отстраниться.
— Мне нужно время, Лекс. Пожалуйста, не дави на меня.
Я новичок в этих отношениях. Я имею в виду, блядь, я даже не смог сохранить брак без гребаного романа. Некоторые вещи я не могу контролировать.
Официант снова появляется с нашей закуской, мы вдвоем молча едим, ведя светскую беседу, пока он не возвращается с блюдом.
— Так или иначе, я хотела еще раз поблагодарить тебя за подарок на мой день рождения. Он очень много значит для меня.
Она играет с кулоном между пальцами и смотрит в сторону моря, и за молчанием следует открытый взгляд. Я потрясен тем, что она вообще затронула эту тему. Была ли она готова поговорить о том, что ее беспокоит?
— Я знаю, что это что-то значит для тебя. Иначе ты бы не стала наносить его на свою кожу. Ты ненавидишь иголки, — выпустив небольшой смешок, я вспомнил, как мне пришлось делать ей прививку от гриппа.
— Да, но со временем мне стало лучше. Мне просто нужно было напоминание, что независимо от того, что жизнь бросает в тебя, всегда есть время переродиться и стать лучшим, кем ты можешь быть.
— Ну, ты удивительная. Я имею в виду, в твоем возрасте добиться столь многого, учитывая то, что произошло… — я колеблюсь, не зная, что сказать дальше.
Как будто ее мысли отвлечены другой мыслью, я даю ей время, не желая давить на нее. Проходит несколько минут без слов, и в конце концов я предлагаю подняться на главную палубу.
— Итак, ты живешь в Лондоне? Как выглядит твой дом? Держу пари, там все минималистично и жарко, — она меняет тему, чему я только рад.
— Он холодный и нежилой. Я живу в пентхаусе своего здания. Он большой, но, честно говоря, я там бываю редко.
— Хорошо, а где самое лучшее место, которое ты посещал?
— Ммм, я бы сказал, что на греческих островах.
— Для отдыха или по работе?
— Всегда по работе. У нас есть новый клиент, базирующийся в Греции. Когда я ездил туда, генеральный директор позаботился о том, чтобы встречи проходили на островах, так что я смог познакомиться с рынком и культурой. Люди были очень дружелюбны, а еда просто фантастическая.
— Так вот почему ты
