пробил грудину и вышел из спины, вывернув левую лопатку. Человек, вдруг, начал дышать и вскоре открыл глаза. Кровь слабыми импульсами дважды брызнула из раны, пузырясь воздухом из лёгких, и тут же свернулась. Плечевая кость левой руки была сильно разбита таким же бетоном, раздавленные мышцы и кожа восстановились быстро, как надувные, а вот сама раздробленная кость никак не могла срастись самостоятельно. Человек высвободил правую руку из-под обломка своей скорлупы, заметно превозмогая мучительную боль, захрустел срастающимися кусочками левой плечевой кости. Закончив с рукой, он полежал и вскоре принялся избавляться от пригвоздившего его к земле тяжёлого куска бетона с железом. Левая рука так и не могла работать полноценно из-за вывернутой лопатки, но, несмотря на это, человеку каким-то чудом удалось сместить центр тяжести всей связки обломков железобетона. Она, с грохотом переваливаясь всей своей массой, резко повлекла за собой тот самый кусок с нанизанным на него человеком так, что теперь тот оказался надет на нём сверху. Помогая себе ногами, этот новорождённый смог слезть с крючка и, уже стоя босыми ногами на снегу, вновь хрустел собственными костями вправляя на место оставшийся кусок левой лопатки.
Совершенно голый человек огляделся, вспоминая недавнее прошлое и сопоставляя факты памяти с фактами нынешними, принялся выдирать из свой разбитой капсулы изоляционный материал себе для одеяния. В том месте, где только что толстенный кусок арматуры удерживал его на дне капсулы, он увидел кусок своей бывшей плоти – выломанная часть той самой лопатки. Она лежала внутренней стороной к верху, где чётко просматривалась часть электронной схемы и парочка микрочипов. Это информация стала явным сюрпризом для индуринга, приговорённого к двум годам заключения. Мало того, что он теперь освобождён от заключения, так ещё и, наверное, биометрический идентификатор в его теле обнаружен и выведен из строя. Волею Судьбы сейчас ему дарована полная свобода, вместо того, чтобы без еды, воды и кислорода два года принудительно стареть в капсуле. Каждый индуринг знает, что неделя такой изоляции приводит к старению организма, если проводить аналогию с обычным человеком, то это примерно полгода или год его жизни, кому как повезёт.
Соорудив себе простую одежду из ткани капсулы, освобождённый индуринг первым делом решил как можно быстрее и дальше уйти от этого места, не отвлекаясь на пищу и прочие потребности.
***
Всю ночь без остановки полуголый сверхчеловек быстрым шагом продвигался на юг,прочь из развалин довоенного города. Он также чётко знал, что радиационный фон этой локации сильно влияет на старение его организма. И даже выносливый организм индуринга потребовал передышки в эту морозную ночь. Холод отнимал много энергии у человека, а пополнить её пока было неоткуда. Удобным местом для отдыха оказалось полуразрушенное придорожное кафе. Крыша гостевого зала одной стороной полностью лежала на земле, а вот то, что когда-то было кухней и подсобным помещением очень хорошо сохранило своё состояние. Тамбурное помещение чёрного входа оказалось лишённым наружной двери, а внутренняя была со сломанной верхней петлёй, и потому не заперта. Внутри было совсем темно, но значительно теплее из-за отсутствия ветра. Посетитель постоял на входе какое-то время, чтобы зрение перестроилось и адаптировалось к такой темноте, дополнительно опираясь ещё на обоняние и слух, стал продвигаться глубже. Индуринг долго исследовал помещения в целях найти любой способ добыть огонь, но, когда это всё-таки произошло, в уже освещённой комнате он устроился полулёжа возле костра и позволил себе вздремнуть. Спустя полчаса, замерзая, индуринг проснулся, чтобы добавить дровишки, и увидел напротив старую женщину в длиннополом тулупе с капюшоном. Она стояла подальше от костерка, опираясь на странной формы посох.
– Ох и быстро же ты бегаешь, индуринг, – голос женщины не казался старушечьим, но и молодым точно не был. – Я уже думала, не догоню тебя. За что осудили?
– Ты кипер? – напугано ответил беглец. – Капсулу вскрыл какой-то взрыв, я тут не причём. Уходил, потому что допускал, что в той местности могут произойти повторные взрывы. Сопротивление оказывать не намерен, смиряюсь с решением суда.
– Ну-ну-ну, – голос старушки стал ещё бархатнее. – Я не кипер. Эти тупари ещё не скоро выберутся из своей норы. Идиоты завалили себе последний грузовой вход. А пешеходный совсем в другой стороне.
– Кто ты?
– Я? – наиграв удивление, переспросила та и приблизилась к потухающему огню. – Не видишь разве? Человек. Старый, правда уже. Точнее будет – просто старушенция.
– Не просто. Если ты не кипер, то просто человеком тоже не можешь быть. Радиационный фон высок для человека, я хорошо это чувствую.
– Умница. Тогда у тебя какие ещё варианты появляются?
– Вариант один – ты обманываешь. А зачем – не знаю.
– Сколько тебе лет, девочка моя? Ты Индуринг с рождения или посвящённая?
– Мне шестьдесят три, – возмутился беглец. – Почему ты уточняешь мою гендерную принадлежность?!
– Молоденькая совсем. С рождения значит Индурингом. А может и рождённая таким даже, – старушка задумалась. – Слушай, ну я застала ещё поначалу всего, когда среди наших вообще рожать было не принято. Посвящали только. А потом я перевелась во внешние администраторы и мне было не интересно, как там кто рожал или посвящал.
– Да кто же ты?
– Деточка, да я такой же беглый Индуринг, как и ты, – старушка достала откуда-то бутылочку с жидкостью. – Дай-ка мне вот эту деревяшку. Нет. Вот ту, ножку от стола, – она, перевернув бутылочку, поставила её горлышком на торец этой ножки. В свете огня было заметно, как жидкость просачивалась внутрь дерева по волокнам. – Это парафин такой. Гореть лучше деревяшка будет. И подольше. Кстати, вон мешок, там одежда и обувь. Обувь не по сезону, конечно, но всё не босой бегать. Хоть ты и Индуринг, но так лучше будет.
– Еда может быть есть какая-нибудь?
– Да откуда же тут еда, девочка моя? – улыбаясь, вопросом на вопрос ответила старушка. – Шучу. Вот пирожки. Сама тут стряпаю. Человек простой не освоит, а вот Индурингу в самый раз.
– Как я понимаю, простое спасибо тебя не устроит. Что тебе от меня нужно? Я осуждённый Индуринг, приговоренный к двум годам старения. Теперь ещё и беглый. Я даже и не знаю, позволят ли мне вернуться теперь.
– Эх-эхее. Как зовут тебя, девочка моя?
– Да перестань уже обращаться ко мне так низко. Я хоть и осуждённый, но Индуринг! Это неприемлемо, каждый раз упоминать мою физиологию. Я не заслуживаю такого оскорбления
