class="p1">— Не. Он отрубился, как только до подушки дополз. Потом расскажет, думаю.
— Ну… Оно и неудивительно, — прокомментировал немного отставший от них Авит. Ноги его уже заплетались от количества выпитого.
Надо же, так сопротивлялся их плану, а как нажраться по поводу победы — так первый.
Как ответить на совершенно закономерный вопрос Ворена, Квинт не знал. То, что им рассказал Цезарь, никак не хотело умещаться в голове. Если бы у него не было никаких доказательств, которые можно было пощупать, Квинт решил бы, что это все — плохая и несмешная шутка. К сожалению, доказательств у Цезаря было в избытке — и, получив их, Квинт не знал ни что думать, ни как жить с этой информацией.
По всему выходило, что он совершенно ничего не знал о том мире, в котором жил — и от этого становилось до ужаса не по себе.
— Квинт? Эй, Квинт? — раздался сбоку голос Пулло.
Квинт потряс головой, отгоняя наваждение.
— Чего?
— Чего-чего, — передразнил его Пулло, — Пришли, говорю. Да что с тобой сегодня такое?
— Да не, ничего, не парься, — Квинт махнул рукой.
Теперь не только Ворен, но и Пулло тоже сверлил его подозрительным взглядом.
— Да ладно, Тит, Луций, чего вы к нему пристали? — жизнерадостно заявил Авит и хлопнул Пулло по плечу, — У нас праздник, или как? Пошли, я уже, кажется, совсем протрезвел. Надо это срочно исправлять!
Переглянувшись, Ворен и Пулло синхронно кивнули. И они пошли дальше.
На Этрусской жизнь била ключом. Кто-то просаживал последние деньги в кости. Те, кому не хватило места в кабаках, пьянствовали сидя на бордюрах или даже прямо на холодной брусчатке дороги. Судя по доносившимся отголоскам звуков, где-то вдалеке уже что-то громили. То ли под шумок решили поживиться единомышленники Клодия[2] с Милоном, то ли, что более вероятно, их сослуживцы что-то не поделили.
“Только начали”. Ну да. Конечно.
Нет, так дело не пойдет, — решил Квинт и толкнул плечом дверь первого попавшегося кабака.
Вино лилось нескончаемым потоком. Вот уже несколько часов они непрерывно пили — и тосты уже пошли на четвертый, или даже пятый круг.
С каждым кубком мир вокруг Квинта расплывался все сильнее и сильнее. Часть его сослуживцев уже храпела на скамьях и даже на полу, а вино в этой забегаловке даже не думало кончаться. Ее хозяин, пузатый грек с хитрыми глазами, алчно пересчитывал вырученные за сегодня деньги. Мальчишки-разносчики сбивались с ног, пытаясь выполнить все заказы одновременно, а повара на кухне, — Квинт был в этом совершенно уверен, — уже прокляли их всех вместе и каждого по отдельности до десятого колена за незапланированную ночную работу, за которую им еще наверняка не заплатят.
Сейчас Квинту не было до этого никакого дела. Впервые за последние несколько дней ему было спокойно и хорошо.
— Мужики! А за Пулло-то мы еще не пили, — внезапно вспомнил он и незамедлительно озвучил свою мысль вслух. Поймав несколько недоуменных взглядов тех сослуживцев, кого вчера с ними не было, он поспешил пояснить, — Не проберись он вчера через оцепление, мы бы тут сейчас не сидели.
— Точно. Перерезали бы нас там всех у Бальба, как пить дать, — согласно кивнул Ворен, поднимая до краев наполненный кубок.
— Не, ну тогда уж и за Исаврика надо выпить, — оторвавшись от тарелки, с набитым ртом сказал Пулло, — Он мог меня выдать с потрохами, когда я через его забор полез — и нас бы всех накрыли. Но не выдал же.
— Мужики, пока вы тут разбираетесь, за кого мы еще не пили, у нас вино нагревается. Непорядок, — неожиданно напомнил всем Авит. Собравшиеся вокруг стола в едином порыве одобрительно загудели, — Давайте уже просто за нас.
— За нас мы уже пили, — резонно заметил Квинт, — Я уже со счету сбился сколько раз.
— Ну и что? Давайте еще! — согласный гул стал Авиту ответом. Повинуясь мнению большинства, он привстал, поднял кубок и на все помещение громко сказал, — Мы все внесли свой вклад, мужики. Не будь любого из нас там, где он был, у нас бы ничего не вышло. Ну, за нас!
— За нас! — подхватили тост десятки глоток.
Квинт оторвал свой кубок от стола и присоединился к ним. Авит, может быть, и был редкостным засранцем, но сейчас он был совершенно прав — выделять кого-то одного было бы неправильно.
— За нас! — крикнул Квинт, осушил свой кубок до дна и тут же потянулся за амфорой, чтобы подлить еще.
— Слушай, Квинт, — одернул его Ворен, расправившись со своим вином, — А что там с тобой пару дней назад случилось-то? Ты так и не рассказал толком.
— М? — Квинт недоуменно поднял бровь, рука его прямо с поднятой амфорой застыла в воздухе.
— Ну помнишь ты побитый перед рострами стоял и на списки пялился?
— А, — коротко отозвался он и опустил амфору на место, — Да что там рассказывать. Избили меня. Человек десять их было. Шакалы малолетние. Только толпой на одного и умеют набрасываться.
— И чего вы не поделили? — на лице Ворена читалось непонимание.
Квинт отпил вина, и, выдержав паузу, сказал:
— Им сильно не понравилась правда. Ворен, ну ты как вчера родился. Но это еще ладно, если бы они не начали катить бочку на десятый, может никакой драки и не было бы, — он пожал плечами.
Брошенное походя, его откровение, однако, произвело фурор среди отдельно взятого стола в отдельно взятом кабаке. Пулло оторвался от еды и аж подскочил со скамьи от возмущения.
— Чего-о-о?! — закричал он, — Они совсем что ли оборзели, гнать на десятый? Кто это был? — демонстративный удар кулаком о ладонь красноречивее любых слов свидетельствовал о его намерениях.
Сослуживцы встретили его слова одобрительным гулом. Нахлынувшие воспоминания, их реакция и алкоголь в крови в совокупности давали ядреную смесь — и поначалу абсолютно спокойный Квинт тоже быстро начал закипать.
— Салаги какие-то, говорю. Из второго или третьего, точно не знаю. У них рыжеватый придурок какой-то был за главного, — Квинт коварно прищурился.
План мести ярко горел в голове.
— Квинт, ты думаешь о том же, о чем и я? — улыбка Пулло не предвещала ничего хорошего.
Ухмыльнувшись, Квинт кивнул и ударил кулаком по столу:
— Пора нанести им ответный визит. Не за меня. За десятый.
Несмотря на поздний час, на улице было шумно и непривычно многолюдно. Даже здесь, в центре Города, кабаки обычно закрывались до начала второй стражи и к этому времени на улицах оставались только единичные запоздавшие пропойцы.
Сейчас все было иначе. Внутри кабаков горел свет, из окон раздавалась музыка, а двери были приветливо распахнуты. Улицы
