class="p1">— Зябко что-то. — Она поежилась и вздохнула. — Ночи стали холодные, верно?
Только теперь, услышав слово «ночь», Анатолий спохватился.
— Как отсюда на Московский вокзал добираться? — с тревогой спросил он, оглядываясь по сторонам.
— Вы за городом живете? — Нина сделала вид, что удивлена. В действительности она прекрасно знала об этом.
— Да...
— Что же делать, что же делать?.. Вы опоздали на последний поезд! И такси не найти! Все из-за меня, дурочки!..
— Может, успею? — сказал Анатолий, понимая, что уже поздно.
— Не знаю, ей-богу... — кусая ногти, говорила Нина. — Можно, конечно, переночевать у нас, у меня отдельная комната... Вам ведь больше негде ночевать в городе?
— Негде, — признался Анатолий.
— Значит, ничего другого не остается. Пойдемте. — Она взяла его за руку.
— Не стоит. — Он осторожно освободил руку. — Я, пожалуй, поеду к Ван Ванычу...
— А вы знаете, где он живет? — недоверчиво и явно разочарованно спросила Нина.
— Знаю, — соврал он. — Где тут трамвайная остановка? До свиданья!
— Смотрите, — сказала она, пожимая плечами совсем так, как это делала Артамонова. — Остановка за углом налево. — И вошла в парадную.
* * *
На поезд, конечно, Анатолий не успел и провел ночь на вокзале. Хорошо еще, что пустили — этому помогла солдатская шинель. Но спать не пришлось. Правда, Анатолий нашел в зале ожидания свободное местечко и даже задремал, упрятав голову в поднятый воротник, однако тотчас его растолкал милиционер и потребовал документы. Пришлось предъявить заводской пропуск.
— А что вы делаете на вокзале? — подозрительно спросил милиционер.
Анатолий объяснил, что опоздал на последний поезд.
— Загулял, значит? — сказал милиционер, усмехаясь.
— Да, знаете, был в гостях, и вот...
— Ясно. Фронтовик?
— Фронтовик.
— Смотри, чтобы тебя не обчистили.
Милиционер вернул пропуск и отошел. Однако вскоре появился другой, и все повторилось сначала. И так повторялось несколько раз за ночь.
Утром, прежде чем идти на завод, Анатолий успел забежать домой.
Во рту было сухо, липко. Дрожали руки, трещала с похмелья и от бессонной ночи голова. Он был противен самому себе...
Клава сидела на кухне, укутавшись в старый шерстяной платок. По ее изможденному лицу и заплаканным глазам не трудно было догадаться, что и она не спала.
— Прости, пожалуйста... — останавливаясь в дверном проеме, тихо сказал Анатолий. Более ласковых, нежных слов он произнести не смел. — Все так неожиданно получилось...
— Что, что получилось-то? — Она смотрела на него, а по щекам текли слезы.
— Понимаешь, Николай Григорьевич и Ван Ваныч затащили, а я никак не мог предупредить...
— Разве в этом дело?.. Я тут чуть с ума не сошла, все передумала, а ты!.. — Она уронила голову на стол и зарыдала. Плечи ее вздрагивали.
— Хватит нюни распускать! — раздался голос Антипова.
Огромных усилий стоило Анатолию повернуться лицом к тестю. Но он повернулся и не отвел взгляда.
— Ну, здравствуй, зятек! — сказал Захар Михалыч.
— Простите, если можете.
— Насчет прощения ты свою совесть спроси. А ты, — обратился он к Клаве, — перестань реветь! Видишь, жив-здоров твой муженек.
— Это в первый и в последний раз, — сказал Анатолий.
— У нас таких разов не бывало ни первых, ни последних. Подумай об этом. Клавдия, накорми мужа и ложись спать.
— Сейчас... — Она поднялась, пошатываясь, с табуретки.
— Вы, наверно, подумали, что со мной что-нибудь случилось? — догадался спросить Анатолий.
— А что же, по-твоему, мы должны были подумать? — усмехнувшись, сказал Антипов.
— Я был вместе...
— Это никого не интересует, где ты был, с кем и что делал.
— Кашу с молоком будешь? — спросила Клава.
— Какая каша! — Захар Михалыч поморщился презрительно. — Стопку налей, человеку похмелиться надо.
— Нет, нет! — Анатолий отпрянул в сторону.
— Чего уж нет. Голова-то разламывается небось?.. Я припас, решил, что вместе, по-семейному отметим твое повышение по службе.
Антипов повернулся и вышел прочь.
Клава бросилась к мужу.
— Толенька, милый, как же ты мог?! Отец все милиции обзвонил, даже морги!..
— Сам не знаю.
— Радость такая, а ты... — всхлипывала она, — Дом отцу предложили строить...
— Дом?
— На берегу реки участок дают. И ссуду... Садись, накормлю. А то еще на работу опоздаешь. Ох, непутевый ты у меня!
Клава скоро забыла эту неприятную историю — в молодости, и особенно когда любишь, все быстро и легко забывается. А Захар Михалыч не забывал. Он не показывал вида, что оскорблен, нет. В конце концов, достаточно прожил на свете, многое повидал и понял, чтобы придавать слишком уж большое значение случайному эпизоду, — жизнь, бывает, преподносит сюрпризы похлеще, — однако в душе его зародилась неприязнь к зятю, настороженность, как если бы он ждал: что еще произойдет?
Не важно было для Антипова, в чем именно провинился Анатолий. А важно, что провинился вообще, не сумел уберечь чистоты и авторитета Антиповых.
Разумеется, на другой же день ему стало известно, у кого в гостях был зять. Об этом доложила ему нагревальщица тетя Маша, которая знала все и обо всех.
— Подумать только! — посочувствовала она Антипову. — Вот неприятность-то какая...
— Ты это про что?
— Про зятя твоего, про что же еще! Говорят, — она перешла на шепот, хотя никто их не слышал, — что он ночевал у какой-то бабы?..
— И ты с ним была? — насупился Антипов.
— Бог с тобой! — Она замахала руками.
— А если не была, какого лешего языком мелешь?!
— Люди же говорят.
— Мне плевать, что́ говорят люди! Ступай, ступай! — Он ждал, что зять сам расскажет ему обо всем, надеялся на это и обрадовался искренне, что не ошибся.
В выходной они отправились смотреть выделенный для строительства дома участок. Место было прекрасное: река здесь как раз делала резкий поворот, и
