— Как знаешь.
Ухожу в спальню, чувствуя, как тянет в груди, как горло сдавливает от невероятной тоски, но о сказанном не жалею. Я была честна с ним. Мне действительно кажется, что из нашего тупика нет выхода. Я не знаю, как можно реанимировать ту часть меня, нас, которая безжалостно разорвана.
Глава 25 Много лет назад…
Девчонка сидела на завалинке и, шмыгая носом, размазывала ладошкой слезы по щекам. Как всегда! Чуть что в слезы! Проигнорировав крик матери, приглашающей на обед, направился к плаксе.
— Вареник, ты чего опять сопли жуёшь?
— У меня Сенька куклу отобрал. Сказал, закопает в лесу, потому что она некрасивая.
— Так подойди к нему и дай по лбу!
Сенька, конечно, хулиганистый, но смелостью не отличается, больше исподтишка пакостит.
— Как я ему дам по лбу? — пищит она, всхлипывая горько, — драться нельзя.
— Кто сказал?
— Бабушка.
Ладно, против бабушки не поспоришь.
— Тогда не дерись. Дай один раз по лбу, забери игрушку и уйди.
Она только головой покачала.
Мне хочется ей самой по лбу щелкнуть. Нельзя же такой слабачкой быть! И что с того, что девчонка? Девчонки тоже должны свое мнение отстаивать, а у этой вечно все отбирают, вечно задевают! Она только мямлит и ревет! Нытик.
— Илья! — снова раздается голос матери, — долго тебя еще ждать!
— Бегу! — поднимаюсь с корточек и, пренебрежительно хмыкнув, даю очередной совет, — может, тебе за ворота не выходить? А то так и сандалии рано или поздно отнимут.
Варька совсем сникает, смотрит на меня так грустно-грустно, что жалко убогую становится.
— Илья! — мамка злиться, поэтому срываюсь с места и галопом бегу домой, тут же забыв о непутевой соседке.
Если не может сама за себя постоять — ее проблемы.
— Только приехал, — мать всплескивает руками, — и, посмотри, на кого похож! Свинтус!!!
Умывает меня чуть ли не насильно, усаживает за стол и ставит передо мной тарелку с зелёными щами, с мясом, со сметаной. Вкуснотища! Только в деревне у бабушки такое есть.
Ем, а сам в окно поглядываю. Варька так и сидит, грустно чиркая веточкой по земле. Дурочка какая-то!
Чем дольше смотрю на нее, тем больше злюсь. В итоге, закончив с обедом, сбегаю на улицу и иду на пустырь — излюбленное место для сборища местных пацанов.
Сеньку вижу издалека. Высокий, рыхлый, громко ржущий боров-переросток, вокруг которого шелупонь всякая вьется.
— И кто это к нам пожаловал? — ржёт он, завидев меня.
— Где кукла? — спрашиваю в лоб, останавливаясь прямо перед ним. Он выше меня на голову, но мне плевать.
— Поиграться захотел? — снова ржач. Его прихвостни тоже смеются, но с опаской. Поглядывают на меня, хорохорятся, но ссут.
— Где Варькина кукла?
— Пришел за плаксу заступаться? — хмыкает Сеня и начинает дразниться, — тили-тили тесто, жених и невеста.
Какой жених? Какая невеста? Я уже в четвертый класс перешел, а она в этом году первый раз форму наденет, да бант на макушке повяжет. Я к ней просто как к малявке отношусь!
— Где кукла? — злюсь
— Нету! Сдохла! Мы ее расчленили и сожгли.
— Значит, новую купишь!
— Еще чего!
— Я сказал купишь!
— И кто меня заставит?
— Я и заставлю.
Вижу, что трусит. Глазенки бегают, нервно губы жует. Но вокруг стая саранчи и он чувствует поддержку, выпендривается
— Кишка тонка, — и неприличный жест показывает.
Ну я и вспылил, сорвался. Налетел, как на тренировках учили, свалил его с ног и по земле валтузил, пока он не завопил дурным голосом и не начал маму звать.
Друзья его в сторонке стояли, опасаясь к нам лезть, наверное, решили, что я форменный псих. Возможно, так и было, иначе чем объяснить, что я в драку влез из-за ссаной куклы.
— Где игрушка? — проорал, вжимая его морду в пыль.
— Мы ее к дереву прибили! На опушке, — он фыркал, отплёвывался от земли и ревел, хлеще чем Вареник.
— Веди, давай! — отпустил борова, и тот на дрожащих ногах поплелся в сторону рощи. Я за ним, а остальные на своих местах остались.
Страшненькую потрепанную куклу нашли прибитой вверх ногами к березе.
— Придурки! — выругался и содрал ее с дерева, — что бы я тебя больше рядом с малявкой не видел. Не дай Бог пожалуется — прибью. Понял?
— По. понял, — заикаясь, заискивающе ответил Сенька.
Куклу я вернул Варенику. Она снова разревелась. Ну теперь-то чего?
— Спасибо! — всхлипывая кинулась ко мне и стиснула сильно-сильно, своими тоненькими ручками-веточками.
— Э-э-э… да ладно тебе… пустяки, — мне стало неудобно. Смутился, покраснел и быстренько от нее сбежал.
Вечером огреб от родителей, потому что к нам прискакала маманя Сени и орала, что я ее мальчика избил. Это разве избил? Помял маленько, чтобы неповадно было. Он еще легко отделался. Так предкам и сказал. В результате огреб еще раз.
Через год
Вечером, тайком возвращаюсь домой, прикидывая как бы так проскочить в свою комнату, чтобы бабка с дедом не заметили, и не наваляли пиз*юлей, за то, что шляюсь по ночам.
Решил пробираться со стороны огородов. Прошел вдоль реки, через пустырь и уже готов был через забор перемахнуть, как заметил краем глаза огонек чуть в стороне, среди молодой поросли ивняка.
Мальчишечье любопытство тут же разыгралось, и я покрался туда, ожидая увидеть все что угодно, но только не Варьку, сидящую на земле на корточках рядом с какой-то кучкой земли, сжимающую в руках крошечный фонарик.
Услышав, как я продираюсь к ней сквозь ветки, подняла испуганные глазенки. Вся бледная, перепуганная и как всегда глубоко несчастная.
— Ты чего здесь сидишь? Спрашиваю хмуро.
Малявка трет нос, оставляя на щеке чумазый след и с кряхтением на ноги поднимается.
— Сторожу, — шепотом произносит и с опаской кивает на кучу.
— Чего ты тут сторожишь? — почему-то тоже начинаю шептать, — Баба Катя по деревне бегает, ищет тебя!
— Здесь лихо закопано! — сообщает доверительным тоном.
— Чего? — еле сдержался чтобы не заржать. Лихо! Вот сказала! — И кто же его тут закопал.
— Девчонки. Поймали его и закопали сразу.
— Молодцы какие. А сторожишь зачем?
— Оксана сказала, что, если его оставить без присмотра, оно вылезет и заберется в ближайший дом. И всех там убьет! А ближе всех мой дом! Я не хочу, чтобы оно к нам залезло!
