Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
...В один день с княжеской сестрой обвенчан был и бывший отрок, а ныне боярин Семьюнко Изденьевич. Сбылась, наконец, давняя мечта Красной Лисицы, с обожанием смотрел он на красавицу — невесту свою и ждал с нетерпением того момента, когда наденут ей на голову венец и проведёт их епископ вокруг аналоя. В окружении сверкающего золота и роскошных одеяний галицкой знати, фимиама кадильниц, ликов святых стояли они оба, Оксана и Семьюнко, чуть растерянные, оглушённые громовым басом Козьмы, пением хора и всей этой яркой праздничной торжественностью. Оглушённые, но радостные.
Потом был пир в новом доме у моста, были здравицы, подарки, поцелуи. Был Мина, едва державшийся на ногах от выпитого сверх всякой меры вина, был князь Ярослав, сердечно обнимавший их, была улыбающаяся Рикса, оставшаяся покуда погостить у любезного «братца» в Галиче, были Избигнев с Ингредой, Коснятин со своей затворницей Гликерией, воевода Тудор, боярин Чагр. Даже старец Молибог, и тот явился на пир к Семьюнке. С трудом, при помощи двух челядинцев, ходил белобородый боярин по терему, кивал одобрительно головой, шамкал беззубым ртом:
— Лепо, лепо...
Наконец, настала ночь. Разошлись по домам высокие гости. Храпел на полатях Мина; старая Харитина, с укоризной глядя на упившегося первенца, распоряжалась в горницах. Семьюнко с Оксаной остались наконец одни.
— Ну вот, твоя я, — шепнула новобрачная.
Сброшено платье, в тусклом свете свеч проступает её упругая грудь, стройный стан, она лукаво улыбается, а затем решительно хватает немного оробевшего Семьюнку за руку, сажает его на лавку и по обычаю стаскивает с него сапоги.
Они лежат в просторном покое, обнявшись, нежные пальчики щекочут волосатую грудь сына Изденя, спускаются ниже, и он, уже готовый, наконец, с неким буйным диким восторгом совершает то, что и должен был сейчас совершить. Много позже, когда утомлённая ласками Оксана заснула, умильно приоткрыв алый рот, Семьюнко, сев на постели, с обожанием и нежностью долго смотрел на неё. На лице его проступила слабая улыбка. Впереди их обоих ждало счастье, ждала жизнь, ждала любовь.
ГЛАВА 78В ветвях буков щебетали птицы. Утренний луч солнца пробивался сквозь густую листву, падал на влажную землю, капельки росы переливались всеми цветами радуги, вспыхивали искорками брызги воды в горном ручье.
На многие вёрсты простирались вокруг густые рощи из бука, отчего и край этот звали Буковиной. На холмах рассыпались укреплённые городки, к стенам и валам которых тесно лепились мазанки окрестных сёл и ремественных слобод. Кое-где вдоль берегов рек полосами пересекали лесные массивы возделанные пашни. Зверя в лесах водилось столько, что хоть целый год лови его — не переловишь. Ярые огромные туры, зубры, светло-бурый медведь карпатский, дикий кабан, желтодущатая куница, благородный олень, косуля, рысь — кого только не повстречаешь в здешних лиственных пущах. Буки порой перемежались с длинноствольными прямыми грабами, с пихтами в предгорьях Горбов, с раскидистыми дубами, такими, что троим не обхватить. Дубовые леса тянулись севернее, уходили к самым верховьям Днестра и дальше в Малую Польшу. Говорят, в ветвях одного такого разлапистого дуба был построен целый замок. А ещё по преданию рос где-то у подошвы Бескид, на самой кон-границе Червонной Руси дуб, от корней которого брали свои истоки три великих реки — Днестр, Сан и Тиса. То была красивая легенда, но почему-то в неё хотелось верить, особенно когда находишься здесь и вдыхаешь этот чистый прозрачный воздух.
Ловы учинил и пригласил сюда князя Ярослава, его ближних бояр и отроков Чагр. Сам родом половец, ведущий род свой от белых куманов, боярин старался тем самым выказать Ярославу свою преданность, подчеркнуть лишний раз, что к Башкорду и иже с ним не имеет он ни малейшего отношения.
Ловы выдались удачными, завалили дружинники в роще свирепого вепря, а на скальном гребне выследили и взяли на рогатину матёрого громадного медведя. Многоценную шкуру сего зверя Чагр торжественно преподнёс в дар князю. Кланялся Ярославу до земли, говорил о том, что Русь давно стала для него и его семьи родным кровом, а степные обычаи ещё отец и дед его, служившие отцу и деду Осмомысла, отринули как чужое и враждебное.
Всё правильно говорил боярин, щеря в улыбке мелкие, как у кошки, зубы, да слишком уж старался, больно уж льстивы были его речи. Чего-то добивался от князя хитрый белый куман, что-то хотел выгадать для себя. Но что, Ярослав покуда не понимал. Не мог он раскусить Чагра, а потому держался настороже. Пожалел, что проведчик Семьюнко остался в Галиче — тот бы, глядишь, чего и вызнал.
Не верил Ярослав боярам, помнил былые заговоры их и козни, помнил, как упорно боролся с их властью долгие годы покойный отец. Нет-нет, да приходили на память отцовы слова: «Расколоть их надобно, сыне, не дать набрать силу».
Расколоть... Легко сказать... Затаились ныне многие, сидят тихо, ждут часа удобного...
Утро выдалось солнечное и тёплое. Дышалось легко, свободно, и не хотелось Ярославу думать о кознях и интригах. Сладко улыбающееся круглое лицо Чагра было смешным и в то же время неприятным.
«Господи, чего он так пресмыкается! Если что надо, говорил бы уж!» — думал с недовольством, тщательно упрятанным за деланной ответной улыбкой, Осмомысл.
Он тронул боднями белого фаря, поскакал вперёд, по проложенной вдоль ручья просеке. Густые тени дерев падали на тропу. Рысью мчался князь, взмывая с холма на холм. Сзади скакали отроки, везли в обозе богатые охотничьи трофеи.
Сам Ярослав ловы не особенно жаловал. Не был он охотником, не любил рисковать собой, бросаясь с рогатиной на медведя или уворачиваясь от клыков дикого кабана и рогов ярого тура. Другое дело, что ловы немного отвлекали от тяжких державных дум, от забот об устройстве своей земли и потому были важны и даже необходимы ему.
Расступился лес, широкое поле открылось впереди, ветер засвистел в ушах Соловьём-разбойником. Дорога круто пошла вниз, пересекая песчаные террасы и выводя к берегу среброструйного Днестра.
Кони дружинные с довольным фырканьем устремлялись в воду. Брызги летели во все стороны. Ярослав спешился, поднялся по реке чуть выше, набрал в ладони воды, жадно попил, ополоснул лицо.
Всё вроде шло хорошо. Он выгнал из Киева вздорного Давидовича, победил в жаркой сече половцев, раскрыл боярский заговор, отбил нападение берладников. Заключил, в конце концов, союзные договоры со всеми ближними соседями. Но чего-то душе и сердцу не хватало. Чего, и сам сразу понять не мог.
Ярко светило на голубом небе солнце. Близил полдень. С реки дул лёгкий ветерок, ласкал разгорячённое скачкой чело. По телу растекалась благодать. Всё-таки Чагр — молодец! Ублажил, вовремя учинил эти ловы, отвлёк от дел. И князь, обернувшись, едва ли не впервые улыбнулся ему широко и добродушно, а не через силу. Проницательный боярин, видно, приметил перемену княжьего настроения. Подъехал поближе, ловко спрыгнул с седла, предложил:
— В Галич воротимся, прошу в гости, светлый княже! На пир!
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
