Вот и сейчас она снова уставилась на плющ.
Помнится, когда он впервые увидел Снежную Мику, то захотел прижаться к ней и чтобы она обняла его, и гладила по голове долго-долго. С Васко все по-другому, теперь уже сам Габриель хочет, чтобы она прижалась к нему, хочет обнять ее и долго-долго гладить по голове. Он хочет спеть ей песенку, рассказать о правилах игры в маджонг, рассказать о Фэл, рассказать о бассете и о кошке-патриархе, рассказать обо всех прочитанных книгах, а непрочитанные выдать за прочитанные, а себя выдать…
За кого он может выдать себя, чтобы хоть чем-то заинтересовать Васко?
Рецепт давно состряпан и опробован по меньшей мере на нескольких девушках, включая кубинку Таню Салседо и светлоголовую Мику. Габриель — радиоастроном в прошлом, продавец книг в настоящем и писатель в будущем.
Убийственная и безотказно работающая биография. Но подействует ли ее изложение на Васко? Нисколько, так же, как фраза «Роr favor, despiérteme una hora antes de llegar a Valencia».
Нужно быть реалистом.
Нужно быть плющом, чтобы она обратила на тебя внимание, недоумок!
Привстать и оторваться от Васко сложнее, чем он по наивности думал (о-о, не стоило подходить к ней так близко, не стоило!), Габриелю тут же начинает казаться, что он вынужден покинуть самое дорогое существо на свете. Те же чувства он испытывал, когда, десятилетним, впервые расставался с Фэл, но о щелчке в мозгу и уколе в сердце речь по-прежнему не идет.
Значит, это не влюбленность.
Не начало романа, да и какой роман может быть у вполне здорового и относительно молодого человека с манекеном иностранного производства, пусть он и женского рода.
Нужно быть реалистом.
Нужно быть плющом.
Или хотя бы попытаться слиться с ним — в том месте, куда вечно устремлен взгляд Васко.
Плети растения расползлись по всей стене, на них полно пятиконечных, с зазубринами на концах, листьев. Их края окаймлены кремовой полосой, они касаются лица Габриеля — и это нежные прикосновения. Растение (даже растение!) сочувствует Габриелю, а Васко…
Васко все равно.
Простояв в тени плюща бессмысленные десять минут, Габриель начинает злиться на себя и на девушку, которая смотрит теперь в противоположный угол patio, на столик, где обычно сидит Рекуэрда. Листья едва слышно колышутся, хотя ветра нет, и Габриелю вдруг чудятся странные далекие голоса — о чем-то предупреждающие и куда-то зовущие. Понять смысл зова невозможно, язык листьев так же
недоступен для Габриеля, как и язык, на котором изначально говорила Васко —
если она вообще говорила когда-нибудь.
Солнце, висящее посередине неба, слепит Габриелю глаза, отчего Васко перестает быть красавицей и перестает быть манекеном — теперь это просто четко вырезанный силуэт. Непонятно кому принадлежащий, с головой, в которую ни за что не проникнуть: ведь она закрыта на защелку, как хьюмидор.
Мысли о хьюмидоре приводят к мыслям о сигарах: Габриель испытывает настоятельную потребность покурить, а такое случается редко. Если быть совсем точным — такое случилось с ним впервые. Два раза он курил «8–9–8» (во время визита Снежной Мики и во время интернет-сеанса с Таней Салседо) — и с тех пор не возникало никаких предпосылок к тому, чтобы повторить опыт в третий.
Теперь они появились.
Конечно, было бы неплохо раскурить «8–9–8» в присутствии Васко и посмотреть, что из этого получится. Быть может, он увидит нечто большее, чем видит сейчас: в случае с Микой это сработало, в случае с Таней — нет, а как все сложится с Васко?
Дурацкая идея.
Сегодня он и без того немного не в себе — сначала. Пепе, затем чашка, опрокинутая на колени сидящей в кресле-качалке девушки, затем желание обнять ее и стать плющом, чтобы понравиться ей. И еще одно желание, возникшее только что: наорать на нее, толкнуть в грудь, потрясти за плечи, отхлестать по щекам, совершить нечто такое, чтобы она наконец очнулась от своего сна наяву.
Желание это настолько сильно, что Габриель в пожарном порядке покидает patio, не доводить же дело до греха! Он плотно затворяет двери за собой и несколько секунд стоит в полутемном коридоре, прижавшись разгоряченным лбом к стене. Где-то в глубине ресторанного зала слышны голоса Алехандро и кого-то из официантов, а из кухни доносится совершенно потрясающий, дразнящий, нереальный запах еды. Вот странно, Габриель столько раз сновал по коридору взад-вперед, но никогда не обращал внимания на кухонные запахи. Они, конечно, имели место, но были самыми обычными. А этот доминирует над всем, заполняет коридор, разливается слоями; вычленить что-либо определенное из слоев не получается. Наверное, это пряности.
Подливка.
Мясо.
Соусы.
Гарниры.
Габриель честно пытается вспомнить, что еще относится к еде: тушеные овощи, рыба, бобовые, салат, котлета на хлебе. Сыр бри, мерлуза, маслины и паштет. Бифштексы, почки и грибы в сметане, кровяная колбаса. Гаспачо, луковый суп и суп с лапшой. Устрицы. Паэлья. Свинина с тыквой и маниокой, треска, турецкий горох; сладости — рождественский туррон и флан, а еще настоящий французский буйабес с гребешками, креветками и мидиями,
шафран лучше не перекладывать.
Все это (за исключением буйабеса) Габриель когда-либо ел: в чистом виде, с примесями, порционно. Все это казалось ему неимоверно скучным — как человеку, который не умеет получать истинное удовольствие от еды и питается только потому, что это необходимо для поддержания функций организма. Но теперь все по-другому, он и представить не мог, что запахи еды могут устроить самое настоящее шествие! Не то угрюмое шествие во время Semana Santa,[48]когда в религиозных процессиях по улицам проносят скульптурные группы, воспроизводящие сцены из Евангелия, — веселый и беспечный бразильский карнавал.
Сравнение с карнавалом самое подходящее, Габриель читал о нем в нескольких источниках и видел несколько фотоальбомов, посвященных именно ему. От обилия юбок, масок, перьев, музыкальных инструментов и обнаженных тел у него сразу же начинала кружиться голова и закладывало уши. Ясно одно: пережить это в реальности он бы не смог. Так же, как не смог бы пережить неподвижный густой воздух Касабланки, Мекнеса и еще одного города в Марокко, название которого он постоянно забывает. Так же, как он не смог бы пережить высокомерную и чопорную Англию, путешествие на поезде в Германию, да и самое простенькое путешествие на поезде в Валенсию (с лягушкой-Чус в одном купе). Зачем куда-то двигаться, если можно все время — без хлопот и потрясений — оставаться на месте? Но при этом знать все о Касабланке, Англии, Германии и расположении кресел в поездах, курсирующих по Пиренейскому полуострову.
Любая из взятых наугад книг предоставит исчерпывающий материал. Им можно пользоваться по своему усмотрению, не рискуя быть взорванным исламистами или похищенным берберскими племенами. Не рискуя получить бронхит где-нибудь в Суррее или Суссексе. Не рискуя получить по морде во время стычки с неонацистами в Германии. Не рискуя влюбиться в лягушку-Чус после трех часов, проведенных в одном купе.
